— Вот что, милая, — решительно сказала Тереза Францевна, оставайся-ка ты у нас.
— А не боитесь? — выдохнула Таня. Была в этом вопросе и благодарность, и наивная лихость, как у озорника мальчишки, что с безоглядной доверчивостью ставит каверзный вопрос любимой учительнице.
Тамара лишь усмехнулась, ответила Тереза Францевна:
— Да ты нам уже родная. Вон ты как в нашу жизнь вошла, будто век прожила рядом.
Родная… Может быть, в самом деле стоило назваться родственницей? Скажем, сестрой… двоюродной или троюродной.
Но как отнесется к приезжей из Витебска местная полиция? Позволит ли прописаться в этом доме по улице Горького хотя бы на короткий срок?
ВСТРЕЧА СОСТОИТСЯ В СУББОТУ
День за днем приглядывалась Таня к приютившим ее людям, а они, в свою очередь, все еще не без осторожности наблюдали за нежданной гостьей.
Нелегкое это дело — войти незваным в чужой дом и не нарушить чьих-то сложившихся привычек, ни в чем не стать в тягость хозяевам. Таня испытывала ощущение мучительной неловкости, замечая, сколько лишних хлопот появилось у Терезы Францевны. Случалось, девушка ловила на себе испытующий настойчивый взгляд Тамары…
Помогли детишки — Светлана и Игорек. Эти доверились Тане безоглядно. Особенно были потрясены малыши, когда убедились, что приезжая тетя может нарисовать все, что угодно: их дом, соседний, машину, маму, бабушку. Каждый рисунок с воплями восторга ребята бежали показывать маме или бабушке, хотя, сказать по правде, Таню сильно смущала трогательная детская доверчивость, когда две руки, две ноги, длинное туловище и шарообразная голова безоговорочно принимались за портреты близких.
Было и еще нечто сближавшее людей, совсем недавно чужих друг другу: жажда живого человеческого общения, протест против изолированности, на какую пытались обречь людей оккупанты. Обстоятельства выхватили из жизни родных и близких, отняли друзей. Каждый новый человек, входивший в эти дни в дом, был либо истинным другом, либо лютым врагом.
Таню радовало, что любовь ребятишек привязала к ней и Тамару. Вечерами, когда дети засыпали, в доме начинались нескончаемые разговоры. Таня осторожно задавала вопросы, стараясь решить для себя, как ей действовать дальше. Она помнила недавние уроки — не проявлять излишней напористости: захотят люди — сами расскажут все, что нужно, не захотят назойливыми вопросами можно лишь все испортить.
Но вечерние беседы сами собой становились теплее, непринужденнее, и, конечно, каждый раз Тамара или Тереза Францевна, будто невзначай, заводили речь о Тамарином муже…
