Я представила, что после вчерашнего разговора в аллее Геннадию Семеновичу стало совсем плохо.
– Помните, в повести «Спутники» одного солдата… кажется, это был солдат… принимают за симулянта? – сказала я. – Все с презрением отворачиваются от него. А он в это время умирает на верхней полке санитарного поезда. Помните?
– Горностаев не солдат, – глядя в тарелку, процедил Петр Петрович.
– Вы не правы. Надо подняться! – повторила Нина Игнатьевна.
– Надо, – согласилась я.
Мы долго ждали лифта, потому что опаздывавшие к завтраку «послеинфарктники» перехватывали его на этажах. Кабина, не успев нас впустить, уплывала вверх: отдыхающие покидали ее слишком медленно, неуклюже, так
что двери прихватывали их пиджаки и пижамы. Лишь некоторые, увидев меня, молодцевато приободрялись.
– Пойдемте пешком, – предложила Нина Игнатьевна: она очень беспокоилась.
И у меня по спине, как обычно в такие минуты, что-то задвигалось.
– Я могу сбегать. А вам нельзя.
Наконец мы добрались в кабине до четвертого этажа. В комнате Горностаева шла уборка. Дежурная нянечка меняла белье. Вещей Геннадия Семеновича не было.
– Где он? – спросила Нина Игнатьевна.
– Уехал в Москву, – сбрасывая на пол пододеяльник, ответила нянечка.
– А когда вернется?
– Совсем он уехал. До срока не дожил. Вошла медсестра и, по-хозяйски оглядев комнату, сообщила, что сейчас явится «вновь прибывший».
– А почему Горностаев не дожил до срока? – таким голосом спросила Нина Игнатьевна, что фраза приобрела совсем иной, трагический смысл.
– По семейным обстоятельствам.
– У него нет семьи, – зачем-то сказала я.
– Это нас не касается! – с мимоходной строгостью заметила сестра. – Полотенца заменили?
– Заменила, – ответила нянечка.
По поводу отъезда Горностаева ликовал только Гриша. Он явился из города и полдень ч, узнав, что Геннадия Семеновича больше не будет, воскликнул:
– Пойдем на пруд!
Из всех обитателей «Березового сока» купаться было разрешено только мне.
Я по совету Павлуши время от времени жаловалась на покалывания в груди и спине.
– Острый невроз! – установил лечащий врач. Профессор Печонкин, услышав про этот диагноз, сказал:
– Самое лучшее – ограничиваться болезнями, которые есть у всех. Так?
– Безусловно, – согласилась Нина Игнатьевна.
– Невроз, расстройство вегетативной системы… Нормальный человек обязан иметь все это! Отъезд Горностаева профессор одобрил:
– Не долечился? Значит, есть совесть. Это хорошо. Так? – Он стал вгонять свою палку в землю, что свидетельствовало о волнении или глубоком раздумье. – Освежите невроз в пруду, – посоветовал он мне. – А мы с Ниной Игнатьевной постоим на берегу и подышим. Значит, не долечился?..
