Христос мог бы без труда овладеть троном Давида — если бы действовал правильно, в обыденном понимании. Но Он постоянно упускал возможности. Казалось, у Него не было чувства времени. Когда общественное мнение склонилось в Его пользу, и Его готовы были сделать царем, Он отослал толпу по домам и удалился на гору молиться. Иуда был далеко не единственным, полагая, что Иисус должен был бы лучше распорядиться Своими возможностями!
Еще раз ожидания Его последователей достигли апогея в то воскресенье, когда Он торжественно въезжал в Иерусалим, осеняемый пальмовыми ветвями и сопровождаемый восхвалениями. Несомненно, Он мог бы взять тогда власть!
Но всего через несколько дней Он позволил Своим врагам унизить Себя тяжким крестным путем от этого города до места под названием Голгофа. Он позволил им распять Себя на необструганном, грубо сколоченном кресте, позволил совершить злодеяние без единого слова протеста — и молился за тех, кто забивал гвозди в Его тело.
Ни один человек в толпе не понял, что произошло в тот день: ни Его враги, ни Его друзья — особенно друзья. Они знали, что Иисус мог бы спокойно уйти из рук Своих врагов. Ученики видели, как Он делал это раньше. Они знали, что Он может в любой момент сойти с креста, если захочет. Почему Он не сделал этого? Почему Он позволил Себе умереть? Вот чего они никак не могли понять.
Ученики Христа никак не предполагали, что происходившее у них на глазах не было случайностью. Они не знали, что Иисус, в соответствии с замыслом, умирал вместо человека. Он умирал смертью, которой в конце концов умрут все грешники, отвергнувшие Его жертву. Это не та обычная смерть, которой все мы должны умереть. Это не та смерть, когда умирающий окружен в последние часы друзьями и близкими, когда о нем заботятся сестры милосердия, поднося к его запекшимся губам стакан прохладной воды. Это и не смерть мученика, который, подобно Стефану, взирает на небеса и видит Спасителя, одаряющего его сочувствием и любовью. Это не смерть христианина, которого поддерживает надежда на воскресение. Смерть, о которой мы говорим, — это абсолютное, полное и окончательное отделение от Бога!
Там, на кресте, Иисус, Чьи страдания были милосердно скрыты наступившими сумерками, умирал смертью, которой должны умереть грешники. Он испытал на Себе все ужасы ада!
Что я имею в виду? Буквально следующее. Ад, когда он наступит, будет очень и очень реальным, и пламя его будет обжигающим. Но самым страшным окажется не пламя — самое ужасное произойдет в часы, предшествующие пламени. Это будет понимание того, что решения, принятые в земной жизни, были окончательными, и изменить их уже невозможно. Грешники будут лицезреть сияющий Небесный град и осознавать, что для них вход туда навеки закрыт. Это будет страшное прозрение о том, что вход туда навеки закрыт. Это будет страшное прозрение о том, что могло бы быть, но уже никогда не осуществится. Это будет ужас полного и безвозвратного отделения от Бога, отделение от Источника жизни. Это — окончательная смерть, за которой не наступит рассвет. И лишь пламя ада милосердно положит конец невыносимым мукам.
