– Да, ты права, – неожиданно для себя согласился с ней отец Василий. – Но я не знаю, стоит ли это тебе говорить.
– Решайте сами, – великодушно позволила Вера, и священник улыбнулся: такое смещение ролей оказалось для него совершенно неожиданным.
– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, – процитировал он. – И тайного, что не было бы узнано…
– И что будете делать? – с интересом посмотрела на него Вера.
– Я думаю, мне следует быть безупречным! – энергично завершил свою мысль священник.
– Взялся за гуж, не говори, что не дюж? – улыбнулась Вера.
– Что-то вроде того, – согласился с ней отец Василий и тоже улыбнулся. – А ты – молодец, я думаю, у тебя все будет хорошо.
– Вы и вправду так думаете?! – загорелась этой мыслью Вера.
– Вот те крест, – серьезно перекрестился священник.
* * *
Вера вышла в коридор и притащила назад в номер коротавших время на диванчике у дежурной своих подружек и матушку Ольгу.
– Что-то вы неважно выглядите, батюшка, – сразу распознала неладное Ольга.
– Устал, Олюшка, – солгал отец Василий и понял, что как раз этого делать не стоит; все слишком серьезно. – Не все у нас в порядке, – повинился он. – Не знаю, что и делать.
– Делайте, что должны, – отозвалась Ольга. – Вы и сами знаете, что по-другому нельзя.
Она, как всегда, была права.
«А что, если Ковалев действительно имеет связи с преступным миром и встречами с Парфеном эти связи не кончаются? – думал отец Василий. – Разве нельзя тогда допустить мысли, что он связан и с Тихоном, и с Бригадиром? По крайней мере, тогда становится объяснимым тот факт, что вторая партия бандитов так легко нашла мой дом – буквально через несколько часов после того, как я сдал в милицию первую партию. И что это означает для меня? А что, если я заблуждаюсь? Как это можно проверить? Обратиться в ФСБ?»
Такой вариант существовал. Но в ФСБ придется объяснять, откуда берут начало его подозрения. На слово там не верят, и подвергать всесторонней проверке начальника милиции просто из-за того, что кто-то о нем плохо подумал, не станут. А подробные объяснения с эфэсбэшниками для священника были невозможны. Отец Василий даже не допускал мысли, что можно нарушить тайну исповеди своей новой прихожанки. Отнимать столь непросто давшуюся человеку победу духа над грехом само по себе было бы тягчайшим грехом.
«Как я мог бы проверить свои подозрения? – думал он. – Как?» Впрочем, ответ у него уже был, но энтузиазма это единственно верное решение у него не вызывало. Идти в милицию снова не хотелось.
