Во-первых, Пашка его не слышал. Это было просто кино.
Во-вторых, Пашка был абсолютно прав. Прав буквально во всем.
И Пашкины реплики, предельно точно отслеживавшие реакцию Руматы по ходу киношного действия убеждали в этом более, чем что либо иное.
Тем временем, изображения обеих девушек погасли.
— Конец первой серии, — сообщил пашкин голос, — звякни мне, если захочешь посмотреть вторую. Будь здоров, Тошка. Береги себя и не кипятись попусту.
«Легко тебе говорить, — подумал Румата, подбрасывая на ладони замолчавший проектор, — а посмотрел бы я на тебя в моей шкуре. Ты бы не просто кипятился. Ты бы весь на пену изошел, биокибернетик, блин, исследователь хренов.»
Было огромное, почти непреодолимое желание подбросить проклятую пластмассовую коробочку в воздух и рубануть по ней мечом. От души. Чтобы вдребезги. Остановила его лишь одна мысль: именно этого поступка от него и ждут… Кто ждет? А, шут его знает. Теперь уже не поймешь. Одно только понятно — влип Тошка в чужую, темную, паскудную игру. Сидит он за болвана, а игроки сдают ему, болвану, карты и потом его же болванскими картами друг под друга заходят. Кто-то из них что-то выиграет, а вот болван проиграет обязательно. Потому что он не просто болван, а болван по определению.
Так. От меня ждут, что я растопчу проектор, как злую гадину. Уже через час пожалею об этом, буду ругать себя последними словами, наконец, позвоню Пашке, попрошу у него и первую и вторую серию… Да, и мне можно будет преспокойно сдать проектор с «подлянкой», потому что я уже напрочь потеряю нюх, да и вообще чувство реальности. К тому же, я наверняка поругаюсь с Кирой… Или с Экс… Нет, к черту Экс. Это — Кира. Все. Точка. Потому, что если это не она, значит, я ради миража закопал в землю двадцать тысяч человек. Нет, опять неправильно. Получается, я ради Киры их закопал… А завтра я ради нее разрушу город. Ад и дьяволы! Что я делаю? Что я вообще здесь делаю, в этом сраном Арканаре? Может, поговорить с ней, все же? Или сначала с Бромбергом? Рассказать ему про кино… Стоп. Успокойся, дурак. Не суетись. Что бы ты сейчас не сделал — это будет глупость. Потому, что в таком состоянии ничего умного сделать невозможно. Так что сиди спокойно, дурак и, главное, ничего не делай, пока не успокоишься… Ну, помогло вроде. Начал успокаиваться.
Теперь, слушай сюда, благородный дон. Я тебя сейчас буду спрашивать, а ты мне будешь отвечать. Понял? Молодец.
Вопрос первый: для чего тебе впихнули это кино?
