— Я — художник, — заявил Владик.
— Это ты бабам рассказывай! Знаешь, я не люблю Шилова, но он как-то раз сказал, про таких как ты, очень правильные слова: если ты художник, то нарисуй мне хотя бы обыкновенный стакан. Простой стеклянный стакан, но чтобы он был похож на самого себя. После этого можно самовыражаться до потери пульса. Но сначала — стакан.
— Вполне можно обойтись и без этого, — пробурчал Владик.
— Согласен. Если бегать голяком по галерее, кусая всех за задницы, изображая собаку. И называть это перформансом. Или дрочить прилюдно на вышке у пустого бассейна. Или наваять инсталляцию из использованных прокладок. — Корсаков длинно выдохнул. — Впрочем, мы же — художники. Не наш удел словами бряцать.
Он выловил из банки упругий шампиньон, облизнул.
Наклонился и провел у ног Влада дугу. Потом еще одну. Прижал грибок в центре получившегося овала. Скользящей растушевкой размыл края. Получился глаз, живой, полный слез.
Корсаков перехватил удивленный взгляд Влада. Быстрым росчерком нарисовал еще один. Наметил ноздри. Четкими тенями прорисовал губы. Отбросил выжатый грибок. Макнул пальцы в банку. Щепками нанес влажные пятна. Немного подтер, растушевывая тени.
— Узнаешь?
— Анна, — выдохнул Влад, уставившись на быстро высыхающий рисунок.
Корсаков вытер пальцы о штанину.
— Когда вот так сможешь, я признаю тебя художником. А сейчас сиди и не пи…, салага! — процедил Корсаков.
С минуту в комнате висела давящая тишина.
— Ладно, жри, — первым нарушил ее Корсаков. — У тебя еще будет время подумать.
Владик вгрызся в бутерброд. Запил едва пережеванный ком пивом.
— Игорь, извини… Этому же не один год учиться надо. А где мне было учиться? В моем родном Лесозаводске только зеки да вертухаи. Не сбежал бы, подрезали давно бы, или срок навесили.
— Про срок ты вовремя вспомнил. Как считаешь, папахен тебя простил?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Владик. — Может, и перегорел уже.
— Людей ты еще не знаешь! Ты же, сучонок, прости за точное слово, на его кровное покусился. А такие этого не прощают.
Игорь достал из кармана сто баксов и протянул Владику.
— Держи. Это тебе подъемные. Больше ничем помочь не могу. Все наши штрафы и долги я заплатил. Можешь валить с Арбата с чистой совестью.
— Не понял? — Владик захлопал глазами.
— Слушай, я тебе все разжевывать должен? — Корсаков сунул деньги ему в ладонь. — На днях менты, причем не из родной «пятерки», а какой-нибудь РУБОП, проведут шмон и найдут у тебя в матрасе мешок с «планом». Тебя на зону лет на десять, а мы, кто здесь останется, будем ребятам из отделения целый год штраф платить. «За нарушение общественного порядка». А люди здесь небогатые, сам знаешь. Есть еще вариант: я просыпаюсь, а ты спишь вечным сном с ножом в спине, и на рукоятке мои «пальчики». С Александра Александровича станется, может и такое организовать. Хотя проще для всех просто проломить тебе башку. И бросить труп в канализацию. Лично я за этот вариант.
