— За конкретные картины? — уточнил Игорь.
Жук сделал задумчивое лицо.
— Ну, как тебе сказать… Возьму, кончено, из того периода все, что предложишь. — Он пошевелил бесцветными бровками. — Но… Но цену дам за две. Ту, где всякие уроды под дождем огня корчатся. И ту, где снег в небе парит.
— Понятно, — кивнул Игорь. — Значит, «Знамение» и «Знаки»?
— Да без разницы, как они называются! Работы, как я помню, не каталожные. Хоть «Джокондой» обзови, лишь бы было на них то, что нужно.
— А откуда ты знаешь, что там должно быть? В каталогах выставок их нет, репродукций с них, насколько помню, не делали. Да и выставлял я их всего дважды.
— Ну, Игорек, я же профессионал! — усмехнулся Жук. — Информация — залог успеха.
— Сибирская лисица, пять букв, — пробормотал себе под нос Игорь, передернувшись от холодного озноба. — Пи-и-сец!
Он был совершенно уверен, что Жук работает по конкретной наводке. И конкретно наведет конкретную братву, если вопрос того стоит. А сколько стоят две оставшиеся картины из цикла, целиком находящегося в серьезных частных коллекциях на Западе, Игорь представление имел. Сумма достаточная, чтобы получить паяльником в нежное место.
— Какая еще лисица? — поморщился Жук. — Не было на твоих картинах лисицы!
— Это у меня нервное, — отшутился Корсаков.
За спиной протиснулся кто-то из своих, художников. Положил руку Игорю на плечо.
— Как дела, старик?
Игорь не стал закидывать голову и смотреть, кто там, все равно из-под полей шляпы не разглядеть.
— Нормально.
— Кстати, респект! — Свесившаяся кисть указала пальцем на рисунок. — Никогда такой техники не видел. Научишь?
— Неси стакан, научу, — по привычке откликнулся Игорь.
Сверху раздался короткий смешок.
Жук проводил оценивающим взглядом неизвестного ему художника. Потом перевел взгляд на пастельный рисунок Игоря.
— Недурно. Для Арбата, — оценил он. — Кто такая?
Игорь помолчал и ответил:
— Знакомая.
С портрета смотрела Анна. Та, что привиделась во коротком сне. Княжна Анна. Вынырнувшая из лихорадки любви в стужу разлуки.
— Она, что — плачет?
— У нее отняли любимого. Он только что ушел. А она еще не хочет верить, что навсегда. Ждет, что произойдет чудо, что он вернется.
Жук саркастически крякнул, но глаз от портрета отвести не смог.
Корсаков покосился на него из-под полей шляпы и решил устроить последнюю проверку.
— Жук, если понравилась, уступлю, как другу, — забросил он крючок.
— Сколько? — не отрываясь от портрета, спросил Жук.
— Пятьсот баксов.
