— Его удержишь! — тихо проворчал хорунжий, глядя в пол.
Но полковник расслышал и сразу же обмяк.
— Где он?
— На дворе, ваше высокоблагородие, — ответил хорунжий.
Полковник быстрым шагом вышел во двор. Корсаков по-прежнему лежал на бурке.
— Снимите его и несите в избу, — распорядился полковник. — Врача быстро! — скомандовал он ординарцу.
Казаки осторожно сняли корнета с импровизированных носилок.
Корсаков открыл глаза и, узнав полковника, хотел приподняться.
— Лежи, лежи, Алеша. — Полковник положил ладонь на его пышущий жаром лоб. — Ну зачем ты на рожон полез, а?
— Судьбу испытать хотел, Николай Яковлевич, — прошептал Корсаков. — Князь нагадал мне позор от металла. Ну, я и… Где бумаги?! — Он поискал глазами Головко.
Тот вынул из-за пазухи блокнот с измятыми страницами.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Как приказывали, прибрал я бумажки. Француз уничтожить хотел. Верно, секретное что-то, не по-нашему тут, — добавил он, протягивая блокнот полковнику.
Мандрыка раскрыл блокнот, перелистал его и, закусив губу, исподлобья взглянул на хорунжего.
— Кроме тебя, кто-нибудь видел, что здесь написано?
— Никто, ваше высокоблагородие. — Хорунжий вытянулся под его испытующим взглядом. — Кто видел, тот уже… К-хм. Царствие ему небесное. А я, не извольте беспокоиться, такой грамоте не обучен.
— А ты, Алексей, читал?
— Под ногами они валялись, я мельком лишь взглянул, когда к французу шел. Не до того мне было, — попытался улыбнуться корнет. — А что там?
— Важные бумаги, — уклончиво ответил полковник. — Услуга твоя неоценима. За нее тебе простится многое. — Он на секунду задумался. — Хорунжий, о деле сем прошу подать мне рапорт. Своих казачков не забудьте упомянуть. Все участники дела будут мною представлены к наградам.
— Будет исполнено, господин полковник, — едва совладав с удивлением, отозвался хорунжий.
— Пятеро наших супротив десятка егерей… Конечно же, к награде!
— Шестеро нас было, — поправил его хорунжий. — А господин корнет офицера их в пешем строю достал. Один на один. И все то видели. Если кто и герой — так то он. Кабы не господин корнет, разъезд французский до сих пор по нашим тылам ошивался. Так-то!
На этот раз он без труда выдержал взгляд полковника.
— А ты смел и умом скор, Георгий Иванович, — с улыбкой произнес полковник.
Хорунжий с солидной медлительностью разгладил усы.
— У нас, ваше сиятельство, на Дону все такие.
— Значит, в рапорте отпиши, как сейчас сказывал. — Полковник Мандрыка помедлил и резко, по-командирски, добавил:
