Мастеровые здесь, мещане, крестьяне, студенты, чиновники, разный торговый люд.
Гомон стоит на площади.
– Глянь-ка, они супротив царя!
– Ай да орлы! Вот так ребята!
Смотрят люди на восставших солдат, на офицеров.
– Так чего же они стоят?
– Братцы, вали на Зимний!
– Э-эх, нам бы штыки и ружья, мы бы в один момент!
Стоят на ветру солдаты. Стоят час, стоят два. Промёрзли совсем солдаты. День морозный. Ветер идёт с Невы.
– Что мы стоим?
– Есть уже, братцы, хочется!
– Дядька Василий, - лезет безусый ещё солдат к седому как лунь гренадеру, - что мы стоим?!
– Стой, стой. Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция>[2].
Крепчает студёный ветер. То утихнет, то вновь сорвётся. Холодит, леденит солдат.
– Дядька Василий, - лезет опять безусый, - как же, если не будет у нас царя: не погибнет ли мать-Россия?
– Не погибнет, не погибнет. Даст бог, без царей управимся. Люди с умом найдутся.
Треплет ветер солдатские куртки. Под мундиры мороз вползает.
– Дядька Василий, неужто волю получат люди?
– Получат, получат. Ради того и вышли мы нынче сюда, на площадь.
Коченеют совсем солдаты. Устали стоять солдаты.
– Дядька Василий, неужто землю дадут мужикам?
– Дадут, дадут. А не дадут, так бороды сами её возьмут, - подмигнул озорно гренадер солдату.
Крепчает, крепчает, крепчает мороз. Ветер в штыках завывает.
– Дядька Василий, а верно, что нам срок поубавится в службе?
– Верно, родимый, верно. На десять лет - это по меньшей мере>[3]
– Так, дядька Василий, так чего мы стоим? Пока не поздно, нам бы как раз ударить!
– Стой, стой, - повторил гренадер. - Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция.
Понимал боевой солдат, что нарушилось что-то у декабристов. Однако не подал виду.
Сорвался у восставших намеченный ранее план. Время идёт, пока создаётся новый. Разъехались офицеры по разным полкам, призывают солдат к восстанию.
Помощь придёт, не придёт - от этого всё зависит.
Лезет безусый теперь с тревогой:
– Может, одни останемся? Может, конец всему?
Посмотрел на парня солдат сурово:
– Глуп ты, смотрю, Алёха. Начинается только дело. Драка ещё впереди.
Переживал Каховский свою измену - то, что не решился убить царя.
Ходит он по Сенатской площади.
– Я не трус, я не испугался, - объясняет Рылееву.
– Готов доказать, что не трус, что ради общего дела жизни своей не жалко, - уверяет Александра Бестужева.
Обращается к штабс-капитану Щепин-Ростовскому:
