Вот идёт Пантелей Долговязов. Жах! Вот Семён Рытов, Даниил Соловьёв. Жах! Жах! Трофим Федотов, Фёдор Трофимов. Жах! Жах!
А вот и дядька Андрей ступает.
Ещё издали видят его Петухов и Лазыкин. "Пропущу", - решает Лазыкин. "Пропущу", - Петухов решает. Поравнялся с ними дядька Андрей. Пропустили солдаты его без удара. Только прошёл гренадер, как тут:
– Стой! Назад!
Хитрость солдат офицер заметил. Заставил он дядьку Андрея вернуться назад.
– Бей! - закричал на Лазыкина.
Вскинул тот шомпол. Ударил.
Жах!
– Бей! - на Петрова кричит офицер.
Вскинул тот шомпол. Ударил.
Жах!
Двенадцать тысяч ударов назначили дядьке Андрею. Двенадцать раз он прошёл сквозь тысячный строй солдат. По двенадцать раз опустили Лазыкин и Петухов свои шомпола на его оголённую спину.
И вот теперь оба стоят на коленях.
– Дядька Андрей, прости!
Шевельнулся солдат. Повёл утухающим взглядом:
– За что вас простить, родимые?
– За палки, за палки, - частит Петухов. А про себя. "Помрёт, помрёт не простивши. Грех на душе оставит".
– Так то офицер, - добавляет Лазыкин. - Кабы да по нашей воле...
Привстал на руках страдалец.
– Дурни, за палки давно простил. Не мне - с кем не пошли на площадь, тем упадите в ноги.
Сказал и рухнул опять на пол. Подхватили душу его архангелы.
На юге, во время летних лагерей, в палатке у Сергея Муравьёва-Апостола собирались офицеры-декабристы. Мечтали они о будущем, говорили о планах и целях восстания. Иногда приходили сюда и солдаты. Однако мало свободного времени у солдат. То наряды, то караулы. То строевым, то церемониальным шагом под солнцем палящим ходят: "Выше ногу! Ровнее шаг!" То ружья и сабли чистят.
Вот в Саратовском пехотном полку кто-то из солдат и придумал. Пожаловался он фельдфебелю:
– Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.
Фамилия у фельдфебеля была Фамилят.
Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.
– Набожный солдат. Похвально, - сказал Фамиляту ротный. Посмотрел на фельдфебеля, распорядился: - Найти для солдата свободное время.
Через несколько дней другой солдат подошёл к фельдфебелю:
– Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.
Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.
– Похвально. Похвально.
Разрешил ротный молиться и этому.
За этими двумя приходили к фельдфебелю третий, четвёртый, пятый. Отпускал своей волей фельдфебель теперь солдат.
