Рената притушила сигарету. Педагогически мотивированное лишение любви, подумала она, вслед за ним обычно следует порка.
– Посмотрю, как чувствуют себя дети! – сказала она и поднялась.
«Дети» чувствовали себя великолепно – за исключением расстроенного Бруно. Олаф вновь погрузился в дальние миры дешевого чтива, Карстен запихивал в себя третью плитку шоколада, Беатрикс и Биргит увлеченно изучали новые прически в дамском журнале.
Перед ними трое парней играли в скат, за ними Сандра и Беата, хихикая, вспоминали приключения по дороге домой в воскресенье. Из-за недостатка партнерш они в третий раз бесплатно закончили курс хаттингенской школы танцев и отбою не имели от кавалеров, готовых в целости и сохранности доставить их домой. Злые языки утверждали, что дело не столько в их танцевальных способностях, сколько в пышно сформировавшемся бюсте.
Три парочки на заднем сиденье сидели, тесно прижавшись друг к другу. Как куры на насесте, подумалось Ренате. В центре Стефания, словно напоказ, крепко прижимала к себе руки Илмаза, их пальцы сплелись в нерасторжимый узел.
Взгляд Ренаты вновь упал на Олафа, рядом с которым она стояла. Светлые пряди волос падали на книгу, зачитавшись, он бессознательно теребил родинку возле безымянного пальца на тыльной стороне левой руки. Полувоенную куртку с нашитыми символами «вражеских» футбольных команд и огромным значком Шальке он накинул, как одеяло, на колени.
Она коротко окликнула его:
– Олаф!
Тот недовольно поднял глаза.
– Послушай, – улыбнулась Рената, – ты где-то совсем-совсем далеко. Интересно?
Олаф молча показал ей обложку, ожидая реакции.
– Карл И. Штим. Мы стояли уже под Москвой, – прочитала она.
Крупные буквы названия были словно напечатаны на машинке и окрашены в красно-бурый цвет, сильно напоминавший кровь.
– Ты любишь такие книги?
– Конечно.
– А почему?
Олаф с удивлением взглянул на нее:
– Да ведь это здорово, можно кое-чему научиться.
Брови Ренаты удивленно взметнулись.
– Он хочет в бундесвер, – объяснила Стефания, усаживаясь позади Олафа.
– Это правда?
Олаф кивнул.
– Как только мне исполнится восемнадцать. Хотя бы на восемь лет.
– И ты гордишься этим?
– Конечно. Пройти военную выучку в лучшей армии мира – это уже кое-что.
– Не понимаю.
На лбу Ренаты появилось несколько вертикальных морщинок, призванных изобразить напряженную работу мысли.
– Ведь германские армии вот уже сто лет не выигрывали ни одной войны.
Поклонник команды Шальке поглядел на нее, не зная, что ответить.
