К вечеру стало заметно прохладнее, но от холода Китайца надежно защищал его испытанный «Массо». Он с досадой подумал, что вместо того, чтобы ехать на встречу, в деловом характере которой так неделикатно усомнилась его дотошная Ли Зи, он бы мог, например, закатиться в какой-нибудь хороший ресторан, поужинать в одиночестве или познакомиться с какой-нибудь интересной особой.
Скрепя сердце Танин купил по дороге одну – но какую! – розу. Алую, огромную, на бесконечно длинном, упругом стебле, полузакрытую, точно дремлющую. «Вот ведь так и влюбляются, – с неудовольствием подумал он, – вначале роза, потом ласковые речи, и глядь – не оцененная тобой женщина раскрывается, как бутон, начинает благоухать так, что голова идет кругом!» Танин жалел, что в марте еще не продают пионов. Ортодоксальные китайцы очень любят пионы и называют их «царскими цветами». Танин был китайцем на пятьдесят процентов, но всем розам и мимозам он предпочитал эти яркие пышные цветы. В них было что-то экспансивное, бравурное, что-то от павлиньего хвоста, от жаркого великолепия влюбленного сердца, которое не боится своей любви и отдано ей безвозвратно.
Несмотря на все свои восточные пристрастия, Танин иногда почитывал западных философов. Особенно ему нравился Декарт, сказавший: «Выступаю в маске». Китаец чувствовал себя сейчас именно так. Он вздохнул, постарался расслабиться, ни о чем не думать. Еще не доехав до стоянки, возле кафе Танин заметил женскую фигуру, освещаемую фонарем и ярко полыхающей вывеской кафе. «Скорее всего, она», – сухо подумал он. Китаец не любил, когда женщины приходили на свидание раньше его. Умеренно запоздалый женский приход он считал необходимой частью того самого флирта, который понимал несравнимо глубже и намного более творчески, чем большинство мужчин.
– Не замерзла? – Китаец протянул Ольге розу и взял ее за руку.
– Я не рассчитала, пришла раньше… Это мне? – Она как зачарованная уставилась на розу.
– Конечно. Ты сама как роза, – сделал Ольге банальный комплимент Китаец.
Банальный опять же потому, что предназначался женщине, к которой он ничего не чувствовал, но которая своим даром смущаться элементарных вещей могла и его заставить стыдиться самых невинных фраз и поступков.
Они вошли в небольшое фойе, пол которого был застелен ярко-зеленым ковролином. У стены в миниатюрный круглый бассейн изливал слезы радости малюсенький фонтанчик. Его мелодичный полуплач-полушепот подействовал на Китайца расслабляюще. «Вот бы сейчас посидеть у бассейна с рыбками!»
