– А Олег вас не просветил? – с подъедом полюбопытствовал Танин.
– Семь? – все больше напрягалась Сорокина.
Китаец молча смотрел на противоположную стену.
– Десять? – забеспокоилась Сорокина. – Неплохие деньги. А если еще учесть, что вам ради этого не придется даже пальцем пошевелить, а даже наоборот, бросить все к чертовой матери, то просто огромные.
– Нам не о чем разговаривать. Если вы не покинете помещение, я вызову милицию. Вообще, ваша настырность начинает будить во мне нехорошие мысли, – с язвительной усмешкой произнес Китаец, – что это вы так волнуетесь? Уж не причастны ли вы к гибели Петрушенко?
– Двенадцать? – распаляясь, хрипло прокричала Сорокина.
– Сто, – засмеялся Китаец, – вы ведь не одобряли их отношений, – с недоверчивым прищуром сказал он.
– Ах ты, мразь! – потеряв над собой контроль, Сорокина вскочила и, сбрасывая папки и бумаги на пол, перегнулась через стол.
Ее худые руки тянулись к Китайцу, словно хотели задушить его. Телохранители заволновались. Они ринулись было к столу, но Танин поднял руку.
– Оставайтесь на местах. Сейчас все пройдет. Правда, Ольга Васильевна?
Сорокина, видно израсходовав запас своих физических сил, обмякла и опустилась в кресло.
– Воды? – заботливо спросил Китаец.
Держась за грудь, Ольга Васильевна утвердительно кивнула.
– Зачем же так нервничать? – разыгрывал сострадание Китаец. – Лиза, – позвал он.
Дверь отворилась, и Лиза испуганно заглянула в кабинет.
– Принеси Ольге Васильевне воды.
Лиза исчезла и вскоре вернулась со стаканом минералки. Боязливо косясь на парней, она прошла к столу и, поставив на него воду, механически присела, чтобы собрать разлетевшиеся по полу бумаги.
– Потом, – сказал Китаец, – спасибо. А где же кофе?
Лиза непонимающе взглянула на шефа и вышла из комнаты. Выпив воды, Сорокина успокоилась. Через минуту Лиза внесла поднос с тремя чашками кофе.
– Немного остыл, – проронила она.
– Ничего.
Когда Лиза покинула кабинет, не преминув у самой двери сделать глазами Китайцу серию непонятных знаков, на которые он ответил строгим выпроваживающим взглядом, беседа пошла своим чередом.
– Сколько вы хотите? – устало произнесла Сорокина.
– Вам так важно сломить волю сына или вы замешаны в этом убийстве? – напрямую спросил Китаец.
Сорокина подняла было руку в протестующем жесте, но потом опустила.
– Какова ваша цена? – твердила она, как заезженная пластинка.
На лбу у нее выступила испарина, тонкие губы заметно дрожали. «Страстная натура», – иронично подумал Китаец.
