– А тот звонок в отделение, когда нам сказали, что ты собрался пришить покойного мистера Робина - это, значит, розыгрыш?
– Если я убийца, где у меня стрелы? - Я бросил в рот резинку и принялся жевать. - Это подстава.
Он затянулся пенковой трубкой, сунул ее в карман, и промычал пару тактов партии гобоя из увертюры к «Вильгельму Теллю».
– Может да. А может, и нет. Ты все равно под подозрением. Из города ни на шаг. И еще, Хорнер…
– Чего?
– Смерть Болтая - несчастный случай. Так сказал коронер. Так говорю я. Брось ты это дело.
Я обдумал его предложение. Потом я обдумал предложение девушки, включая саму девушку.
– Нет, сержант, не играет.
Он пожал плечами.
– Ну смотри. Я тебя предупредил.
Вряд ли это можно было считать пожеланием успеха.
– Выше головы хочешь прыгнуть, Хорнер. Не лезь к большим мальчикам. Вредно для здоровья.
Насколько я помнил счастливые школьные годы, он был прав. Каждый раз, когда меня брали в игру большие ребята, я получал так, что мало не казалось. Но О’Грейди - откуда О’Грейди мог это знать? Потом я вспомнил.
Именно от О’Грейди мне доставалось больше всего.
*
Теперь пришло время, как это называется в моем деле, «поработать ногами». Я по-тихому навел справки кое-где в городе, но ничего, чего я уже не знал бы о Болтае, не выяснил.
Шалтай Болтай был на редкость тухлой личностью. Я помнил, как он только появился в городе - молодой оборотливый дрессировщик, первым научивший мышей дергать за гири на часах. Однако он довольно быстро пошел по дурной дорожке: вино, карты, женщины, всегда одно и то же. Каждый смекалистый юнец думает, что у нас в Детстве улицы мостят золотом, а когда убеждается в обратном, уже слишком поздно.
Болтай начал с вымогательства и грабежа по мелочи: он обучил банду малолетних пауков нападать на девчонок-молочниц, которые с перепугу бросали творог и прочее, а он подбирал брошенные продукты и продавал на черном рынке. Потом он занялся шантажом - самое отвратное дело. Мы с ним единожды пересекались, когда один парень из высшего света - назовем его Джорджи-Порджи - нанял меня, чтобы вернуть компромат: на фотографиях он целовал всех девчонок подряд, доводя их до слез. Снимки я добыл, но понял, что с Толстяком связываться себе дороже. А я ошибок не повторяю. Черт возьми, в моем деле я не могу позволить себе повторять ошибки.
У этого мира свои, суровые законы. Помню, когда Том, сын трубача, вдруг появился в городе… впрочем, зачем вам знать о моих проблемах? Если вы еще живы, у вас хватает своих.
