Но лимузин никуда не исчез. Появились рослые люди и, словно награбленное добро, извлекли из плюшевых внутренностей автомобиля длинноногую юную красотку в мехах, браслетах, золоте, бриллиантах и груду черных чемоданов в придачу. Вслед за первым лимузином подъехал второй, третий – целая вереница машин. Герр Каспар распахнул двери, не заставляя себя долго ждать. За стеклом замаячило, через мгновение явившись со всей отчетливостью, словно на него навели резкость, пальто из верблюжьей шерсти, довольно потрепанное. На нем болталось несвежее шелковое кашне. Довершали картину намокшая сигарета и мутный взгляд отпрыска высших слоев общества. Этот в Аполлоны явно не годился.
Вслед за пальто из верблюжьей шерсти выплыла ярко-синяя однобортная куртка, распахнутая на груди, чтобы пистолет был всегда под рукой, и в ней молодчик лет двадцати – тридцати с непроницаемыми, будто нарисованными глазами. «Первый OBG, – подумал Джонатан, стараясь не отвечать на его злой, настороженный взгляд. – Второй пойдет следом за Роупером. А третий – на случай реальной опасности».
У девушки были каштановые волосы. Цветастое стеганое пальто доходило ей почти до щиколоток, и все же она производила впечатление не совсем одетой. Как и Софи, она забавно вскидывала глаза, и, как у Софи, такие же прямые пряди волос спадали ей на плечи. Чья-то жена? Любовница? Чья? Впервые за последние полгода Джонатан почувствовал, что его тянет к женщине, приступ мгновенный и опустошающий, превыше всякого благоразумия и осторожности. Как и Софи, она блистала бриллиантами, и нагота ее просвечивала сквозь любую одежду. Две жемчужные нитки украшали тонкую шею. Из-под стеганых рукавов выглядывали браслеты. Но едва уловимая атмосфера распада, блуждающая улыбка, замедленность движений выдавали в ней жительницу иного мира. Двери снова распахнулись, заглатывая остатки делегации. Ухоженные, сказочно богатые, все вместе они являли собой наивысшее выражение сословной морали, ставящей вне закона болезнь, нищету, старость и физический труд. Только верблюжье пальто с изношенными замшевыми ботинками было исключением из этого дивного правила.
В центре, но обособленно от всех, стоял тот самый человек, которого описывала разъяренная Софи. Высокий, стройный и, по первому впечатлению, благородный. Слегка волнистые, с сединой на висках волосы аккуратно зачесаны за уши. Лицо достойного противника в карточной игре. Вид несколько надменный, что особенно идет англичанам: одна нога чуть согнута в колене, рука заведена за спину. Поза колониалиста с оттопыренным задом. «Фрэдди – слабак, – объясняла Софи. – А Роупер – типичный англичанин».
