— Да, я сержусь, — сказал он. — Но не на вас. На другое…
Он почти верил в то, что говорит правду.
— До встречи, — сказал он и зашагал прочь. Войдя в свою каюту, Рамстан вызвал мостик.
Отозвалась старший лейтенант Озма Гэррик.
— Пусть коммодора Бенагура немедленно арестуют. Его следует поместить в его каюту, а не на гауптвахту, и он должен находиться там до тех пор, пока доктор Ху не обследует его. Доложите мне немедленно по исполнении.
Гэррик поглядела на него, как будто желала услышать от него причины такого приказа, но, конечно же, ничего не сказала. После этого Рамстан вызвал Индру.
— Вы еще не начали работу над тем контуром?
— Я еще не начал операцию.
— Приказ отменяю. Однако будьте в постоянной готовности.
Индус улыбнулся, но не сказал ничего.
Рамстан был рад, что Индра не задавал ему вопросов. Он и сам не мог бы ответить, почему отменил операцию.
Рамстан сел и стал барабанить пальцами левой руки по бедру. Потом вызвал мостик.
— Гэррик, возобновите передачу сигналов на толтийский корабль. Если они ответят на вызов, немедленно сообщите мне.
Лицо Гэррик исчезло из восьмиугольника. Рамстан несколько минут сидел неподвижно — даже пальцы замерли. Потом он со вздохом поднялся и подошел к переборке. Несколько секунд спустя он уже положил глайфу на стол. Пробежав пальцами по поверхности, Рамстан заново поразился тому, как художник, умерший зоны назад, смог изваять это все так замысловато, чудесно и тонко, и при этом поверхность глайфы была совершенно гладкой на ощупь.
Он негромко сказал самому себе:
— Если бы я только знал, что замышляют тенолт!
Голос, прозвучавший в ответ, заставил его резко повернуться. Глаза Рамстана расширились, лицо побледнело, сердце неистово забилось. Но в комнате не было ни души.
— Аллах!
Он произнес еще несколько слов на арабском, и большинство этих слов были проклятиями. Все тот же голос сказал — или как бы сказал:
— Они знают, что ты похитил меня. Но они не хотят нападать, пока ты находишься на корабле.
Больше всего они желают снова заполучить меня. Я должна была предостеречь тебя.
Рамстан склонился над столом, опираясь на его край. Сердце его уже замедлило биение, но дыхание по-прежнему вырывалось из груди толчками.
— Почему… ты говоришь… голосом Бранвен Дэвис?
Только теперь его больно задела мысль, что глайфа читает его мысли. Он был возмущен. Никто и ничто не имело права на такое вторжение.
— Нет, я не читаю твои мысли и не могу этого делать, — сказала глайфа
