– Я предпочел бы не иметь никаких дел с ними обоими. Барбаре и старику это вовсе ни к чему. – Выдержав эффектную паузу он продолжил: – Тебе это тоже не нужно.
– Ты хочешь сказать, что…
– Это так, к слову.
– Думаю, мы можем кое-что предпринять. Вопрос времени…
– Я сказал все, что хотел, – перебил его Эдон. – Я не собираюсь учить тебя, что именно ты должен сделать. Я только хочу избежать неприятностей. Завтра мне нужно лететь в Даллас, и я хочу отправиться туда с легким сердцем и в полной уверенности, что оставляю дом и семью в безопасности.
– Можно дать им понять, что они здесь крайне нежеланные гости. Тогда…
– Я все сказал. Барбаре нужен покой. Нам всем нужен мир и покой.
Повисла долгая, томительная пауза.
– Понимаю, – отозвался наконец Лабони.
– Вот и хорошо. – Эдон искренне надеялся, что Лабони действительно понял его правильно. – Сказано достаточно.
С этими словами он повесил трубку и осторожно вернул аппарат на прежнее место в спальне. Уходя, он снова взглянул на Барбару. Золотистые волосы отражали свет лампы, на экране телевизора дети продолжали петь сладкими голосами о прощании навек.
По небу бежали черные тучи, закрывая бледную луну. Время от времени луна освещала землю, но почти тут же исчезала, словно испугавшись туч.
Бешеный ветер гнул и трепал деревья, осыпая землю безжалостно сорванными молодыми листочками. Когда машина Гибсона проезжала мимо рощицы цветущих диких слив, в лучах ее фар заплясали белоснежные лепестки, похожие на хлопья снега.
Профиль Тернера слабо освещался отсветом приборной доски. Его густые вьющиеся волосы разметал ветер. Теперь он неуловимо напоминал Патрика, и Джей показалось, что она давно знает Тернера.
– Ну как, вам лучше? – спросил он.
– Да, – солгала она. – Расскажите мне о других усыновленных, которые приезжали в Кодор узнать тайну своего рождения… Прошу вас.
– Хорошо. Пять лет назад в Кодор приезжали сестры-близнецы. Они сказали, что их приемные родители еще в детстве поведали им об их усыновлении и о том, что они родились в клинике доктора Хансингера в Кодоре. Сестры хотели узнать, кто была их настоящая мать, но Хансвдгер не стал с ними даже разговаривать. Им так и не удалось раздобыть нужную информацию, и они уехали домой, в Остин, ни с чем.
Джей вздрагивала, перепуганная сходством ситуаций.
– Уехали в Остин? Именно там жили мои… мои приемные родители, когда взяли меня и Патрика.
Тернер кивнул:
– Понятно. Барбара Мобри, дочь Хансингера, ужасно расстроилась из-за того случая с сестрами. Ее единственный ребенок родился с детским церебральным параличом, и она очень страдала из-за этого. Может быть, слухи о неблаговидных делах ее отца спровоцировали у нее нервное расстройство. Кто знает? Я слышал, она всегда была замкнутой.
