Это капитоло я пишу для Лука Мартини,[286] обращаясь в нем к нему, как здесь можно слышать.
Кто хочет знать о всемогущем Боге
И можно ли сравниться с ним хоть вмале,
Тот должен, я скажу, побыть в остроге,
Пусть тяготят его семья, печали
И немощи телесного недуга,
Да пусть еще придет из дальней дали.
А чтоб еще славней была заслуга,
Будь взят безвинно; без конца сиденье,
И не иметь ни помощи, ни друга.
Да пусть разграбят все твое именье;
Жизнь под угрозой; подчинен холую,
И никакой надежды на спасенье.
С отчаянья пойти напропалую,
Взломать темницу, спрыгнуть с цитадели,
Чтоб в худшей яме пожалеть былую.
Но слушай, Лука, о главнейшем деле:
Нога в лубках, обманут в том, что свято,
Тюрьма течет, и нет сухой постели.
Забудешь, что и говорил когда-то,
А корм приносит с невеселым словом
Солдат, аптекарь, мужичье из Прато.
Но нет предела в искусе суровом:
Сесть не на что, единственно на судно;
А между тем все думаешь о новом.
Служителю велят неправосудно
Дверь отворять не больше узкой щели,
Тебя не слушать, не помочь, коль трудно.
Вот где рассудку множество веселий:
Быть без чернил, пера, бумаги, света,
А полон лучших дум от колыбели.
Жаль, что так мало сказано про это;
Измысли сам наитягчайший жребий,
Он подойдет для моего предмета.
Но чтобы нашей послужить потребе
И спеть хвалы, которых ждет Темница,
Не хватит всех, кто обитает в небе.
Здесь честные не мучились бы лица,
Когда б не слуги, не дурные власти,
Гнев, зависть, или спор, или блудница.
Чтоб мысль свою поведать без пристрастий:
Здесь познаешь и славишь лик Господень,
Все адские претерпевая страсти.
Иной, по мненью всех, как есть негоден,
А просидев два года без надежды,
Выходит свят, и мудр, и всем угоден.
Здесь утончаются дух, плоть, одежды;
И самый тучный исхудает ликом,
И на престол небес разверсты вежды.
Скажу тебе о чуде превеликом:
Пришла мне как-то мысль писать блажная,
Чего не сыщешь в случае толиком.
Хожу в каморке, голову терзая,
Затем, к тюремной двери ставши боком,
Откусываю щепочку у края;
Я взял кирпич, тут бывший ненароком,
И в порошок растер его, как тесто,
Затем его заквасил мертвым соком.
Пыл вдохновенья с первого присеста
Вошел мне в плоть, ей-ей, по тем дорогам,
Где хлеб выходит; нет другого места.
Вернусь к тому, что я избрал предлогом:
Пусть всякий, кто добро постигнуть хочет,
Постигнет зло, ниспосланное Богом.
Любое из искусств тюрьма упрочит;
Так, если ты захочешь врачеванья,
Она тебе всю кровь из жил источит.
Ты станешь в ней, не приложив старанья,
