Меня тут спросили: "И чего вы пошли в подводники?" - и я тут же ответил: "Потому что люблю!"
А чего я люблю - это уже никого не интересовало. Кивнули, довольные. А может, я совершенно не то имел в виду? Может, я вообще не то имел? Некоторые тоже имели совершенно иное. И им хорошо было на берегу. Потому что иметь то, что я имел, значит вовсе ничего не иметь. У меня даже тельники из каюты все свистнули. И дома у меня не было - зачем мне дом? И койки. У меня было только одеяло. На нем было написано: "Воркута". Это плавказарму так называли. Ту самую, где у меня тельники свистнули. Мне тогда сказали на моё возмущённое: "Где мои тельники?!" - "А хочешь одеяло?" - и я взглянул на жизнь трезво и захотел.
Мало ли чего я еще захотел - уюта или тепла, лучше женского, - но тут выдавали одеяла, и я его взял.
А еще у меня саночки были. Я на них свои вещи по ночам перевозил. И книги. Я очень любил книги.
А в ДОФе был магазин. И туда, как ни придешь, вечно сидит тетка с внешностью холодильника, которая говорит: "В большом выборе политическая литература!" - и как хорошо, что она была "в большом выборе", потому что я немедленно делал "маленький выбор" - покупал "Полное собрание сочинений Виссариона Белинского" в девяти томах и собрание сочинений Гракха Бабефа в четырех. В автономках я все это читал. Наверное, я читал это все сразу же вслед за редакторами этих книг. Ну, ничего. Не страшно. Должен же кто-то был читать Белинского и Гракха Бабе-фа. Так почему не я?
Потом я прочитал все письма Чехова - они тоже продавались без художественных произведений - те шли по подписке, а письма, кроме меня, никто не выкупал.
"Дай чего-нибудь почитать!" - говорили мне в море, в Бискайском заливе на глубине сто метров, и я давал - письма Пушкина, Достоевского.
И читали. Не сходить же с ума. Сна же никакого. Бессонница. Если все собрать за десять лет, то я много чего не доспал. Зато я дочитал: Пушкин, Гоголь, Толстой, Лесков, Достоевский, Герцена "Колокол" и Дарвина "Происхождение видов".
Был еще "Свисток" - академическое издание. Я его всем предлагал. Как кто зайдет: "Дай!" - я ему сразу же с порога: "Есть только "Свисток", академическое издание".
Он понравился торпедисту: "Хорошая книга!" - так он и сказал, и я проникся к нему могучим уважением. Торпедист, про которого говорят: "Почему мы тралим мины? Потому что мы дубины!" - полюбил "Свисток".
Я был в восхищении. Я дал ему почитать письма Бабефа из тюрьмы. Я ждал его реакции. Я весь исстрадался.
