Это был младший лейтенант со сторожевого корабля, неотступно следовавшего за исследовательским звездолетом до самой планеты. "Странно, но я почему-то ничуть не удивлен", – подумал Дайян.
– Что случилось? – недовольно спросил археолог.
– Приказ из столицы. Необходимо отозвать все научные миссии.
– Но с какой целью? – сверкнул зеленоватыми глазами Дайян.
Он только-только начал свою работу! С каким удовольствием археолог сейчас запустил бы большим увеличительным стеклом в лицо этому младшему лейтенанту! Но... Нужно быть осторожным хотя бы ради сестры, чьи позиции куда более шатки, чем его собственные. Нельзя забывать, что она по-прежнему живет в столице, где интриги, убийства, месть – обычные явления. Шепоток какого-нибудь "доброжелателя" может засадить сестру за решетку и навсегда поставить на ней клеймо неблагонадежной.
– Мне не сказали, – заявил младший лейтенант не без тени самодовольства. – Поэтому и вам я ничего не могу объяснить. Знаю только, что ваш корабль отходит через час. Поторапливайтесь, или вы останетесь здесь в одиночестве.
Ухмыльнувшись, младший лейтенант пнул несколько мелких камешков и отправился прочь.
* * *
Стоя на мостике, доктор Леонард Маккой с восхищением наблюдал за голубовато-белой планетой, мирно проплывающей по главному экрану. Вид этой родной безмятежной планеты никак не вязался с теми событиями, которые испытала Земля совсем недавно. Многие районы на ее поверхности оказались полностью отрезанными от внешнего мира, и транспортным кораблям стоило немалого труда перебросить туда продукты и медикаменты. До сих пор людям советуют кипятить воду, но в целом ситуация в этих районах уже нормализуется.
Спокойно обстояли дела и на "Энтерпрайзе".
– На экране выборочные сведения из истории музыки двадцатого века, доктор, – послышался голос Павла Чехова, сидевшего за терминалом и нажимавшего на кнопки клавиатуры. – Важный период в развитии музыки. Самые знаменитые композиторы...
Прервавшись, Чехов повернул к Маккою дисплей с изображенным на нем списком имен: Шостакович, Прокофьев, Стравинский, Свиридов, Хачатурян...
Доктор нахмурился и положил руку на плечо собеседника.
– Кажется, здесь попахивает национальными пристрастиями.
– Пристрастиями?! – изумленно переспросил Чехов.
– Но все перечисленные композиторы – русские, мистер Чехов, – заметил Маккой.
– Это общепринятый факт, доктор. Русский вклад в развитие музыки в двадцатом столетии – самый значительный.
Нахмурившись, Маккой поднялся с места и облокотился на поручень, опоясывающий центральный мостик командного отсека. Весь вид доктора говорил о том, что ему чертовски надоела искусствоведческая лекция прямодушного русского. Час назад Маккой явился на мостик для того, чтобы воспользоваться соседством с базой данных центрального компьютера Первой Базы и пополнить бортовую фонотеку. Дежурным офицером оказался Чехов, который с энтузиазмом вызвался помочь доктору. К величайшему удивлению Маккоя, почти вся музыкальная выборка состояла из произведений русских авторов, что чуть было не навлекло на Чехова подозрения в славянофильстве.
