– Да, я не убил тебя, адмирал, но я нанес тебе очень чувствительный удар. Теперь ты будешь мучиться и, надеюсь, довольно долго.
– Так вот как ты держишь слово. А клятвы и обещания, которые ты давал своей жене?
– Не тебе говорить о моей жене, Джеймс Кирк. Она не хотела, чтобы я тебе мстил. И я исполню ее последнюю волю. Я не убью тебя.
– Ты трус, Кан!
– Я просто оставлю тебя здесь, как ты когда-то оставил меня. Но тебя никто никогда не найдет. Ты заживо погребен внутри мертвой планеты.
Навеки.
– Кан!
– А в твоем корабле все равно не осталось топлива. Я отправлю его прямиком в рай.
– Кан!
– До встречи в раю, «адмирал».
* * *
Кан Сингх откинулся на спинку кресла. Не совсем так, как он задумал, но все же спектакль получился неплохой.
Вошел Иохим.
– Ну как там дела, Иохим?
– Торпеда «Генезис» доставлена благополучно, мой господин.
Привод деформирован и пока не работает, но все остальные системы можно восстановить в течение часа.
– Прекрасно.
– Господин…
– Что?
– Мне уже можно уводить «Уверенный» от Регулоса-1?
– Пока еще нет. С Кирком покончено, но я пообещал, что разделаюсь и с его кораблем.
– Как, господин мой…
Кан нахмурился и внимательно посмотрел на своего старого друга и бессмысленного адъютанта. Иохим был с ним с самого начала, но со времени их бегства с Альфы Цети VI вел себя по меньшей мере странно.
– Или ты со мной, или против меня. Выбирай!
Иохим опустил глаза.
– Я с вами, господин мой, – он отвернулся. – Я то остался прежним.
Кэрол Маркус сидела на полу пещеры, глядя в пустоту, где раньше стоял «Генезис». Она прижала ладони к глазам, не в силах поверить, что Джедда тоже погиб. Вэнс, Дэл, Зинаида, Йоши и Ян – все мертвы. С ней остался только Давид.
Она не могла не благодарить судьбу за то, что в живых остался именно он. Но порой ей казалось, что все на станции – ее дети. Она была тем человеком, с кем люди делились своими бедами и радостями, кому поверяли свои тайны.
Больше других она горевала о Вэнсе, ей очень не хватало его мягкости, его нежности. Она закрыла лицо руками и почувствовала, что на глазах у нее слезы. Она сердито смахнула их с ресниц, усилием воли преодолевая отчаяние: должен же быть из всего этого какой-то выход.
Кэрол взглянула на Джима. Она дала себе слово никогда не говорить ему о Давиде, или Дэвиду о нем, но единственным способом сохранить им обоим жизнь было сказать правду. Ей нужно было о многом поговорить с Джимом – и с Давидом тоже – но после исчезновения «Генезиса» они вновь стали подобны планетам, вращающимся каждая по своей орбите. Ее признание на время столкнуло их вместе, но боль старой раны и взаимное недоверие вновь оттолкнули друг от друга.
