Одним жарким днем в конце июля я сидел в своем тайном убежище, в образованной низко свисающими ветвями форзиции беседке в дальнем углу сада, читая последний выпуск «Ника Фьюри». Стоило лишь мне на миг закрыть утомленные глаза, как перед моим мысленным взором возникло лицо Кавано. Теперь, когда он был живым, листья покрыли все его тело, руки и ноги. На шее у него красовалось ожерелье из ягод черники, папоротниковые волосы отросли и стали темно-зеленого цвета. Говорю вам, я не просто грезил наяву. Я действительно видел Кавано, видел, что он делает и где находится в данную минуту. Он использовал свое копье в качестве посоха, и мне вдруг пришло в голову, что он, конечно же, вегетарианец. Его длинные тонкие ноги слегка подогнулись и бревнообразное туловище чуть накренилось, когда он откинул назад голову из кривоватого куска коры и уставился глазами-сыроежками на луч солнца, пробивающийся сквозь листву. В столбе яркого света кружилась тонкая золотая пыльца; бурундуки, белки и олени бесшумно собирались вокруг; ласточки слетали к нему на голову, коротко поклевывали волосы и мгновенно упархивали прочь. Лес в благоговейном молчании наблюдал за ним - плотью от плоти своей, - постигавшим красоту солнца. Я не знаю, какие легкие, какие голосовые связки пришли в действие, но он испустил стон - жуткий звук, подобный которому я слышал лишь однажды, когда смотрел на спящего отца, мучимого кошмаром.
Я ходил в свою беседку под цветущей желтыми цветами форзицией каждый день, чтобы следить за жизнью деревянного человека. Мне требовалось лишь спокойно посидеть несколько минут в ожидании дремоты, а потом закрыть глаза и мысленно завернуть за угол, пролететь мимо школы, над верхушками деревьев, а потом спуститься под прохладную зеленую сень леса. Много раз я видел Кавано просто стоящим неподвижно, словно глубоко потрясенным жизнью, и много раз бесцельно бродящим по еще неисследованным уголкам своего Эдема. Каждое такое видение вызывало у меня смешанное чувство страха и восторга, какое охватило меня чудесным ветреным днем в начале августа, когда я увидел деревянного человека на берегу пруда, где он сидел, держа катехизис вверх ногами, подперев рукой голову и водя пальцем-прутиком по строчкам.
Однажды я увидел, как он наткнулся в лесу на след от костра и разбросанные вокруг пивные банки, оставленные компанией Ленона. Он поднял полураздавленную банку с остатками пива на дне и допил до конца. Обычно еле различимая дыра рта внезапно растянулась в широкой улыбке. Когда в руках у него появилась мятая пачка «Кэмела» и коробок спичек, я понял, что он следит за кутежами Ленона, Чо-чо, Майка Стоуна и Джека Харвуда, прячась в окутанных тьмой кронах деревьев. Он прикурил, и из затылка у него выползла тонкая струйка дыма. Голосом, похожим на треск сухой ветки, он проговорил: «Мать твою».
