Гусев набрал номер и повернулся боком, чтобы видеть вход в кафе.
— Слушаю, — раздался в трубке мужской голос.
— Пора, — сказал Гусев.
— Понял, — после паузы ответил мужчина и повысил трубку.
Сигнал тревоги был принят, и оперативная группа Гусева с этой минуты ложилась на грунт. Личные контакты между ее членами прекращались, утром каждый своим маршрутом покинет район.
Гусев набрал следующий номер.
— Комендатура. Слушаю вас, — раздалось в трубке.
— Водонепроницаемый, — отчетливо произнес Гусев. Чтобы отсеивать случайные звонки, поступающие на городской телефон, военная комендатура использовала кодовое слово, ежедневно меняемое.
— Помощник дежурного лейтенант Челобанов. Представьтесь, пожалуйста. — Говоривший изменил тон, сообразив, что чужой код знать не может.
— С вами говорит генерал-лейтенант Гусев. Передайте трубку старшему по званию.
— Товарищ генерал, на месте пока я один. — В его голосе отчетливо послышалось замешательство. — Дежурный выехал с проверкой.
«Узнаю родную армию! — подумал Гусев. — Старший наверняка дрыхнет или телевизор смотрит».
— Челобанов, это звонок от Григория Ивановича. Вы поняли меня? Григорий Иванович.
Этот код никогда не менялся. Любой комендант любого военного объекта на территории страны и за рубежом сразу же должен был понять — звонок идет в интересах ГРУ Генштаба.
— Я нахожусь на Верхнеозерной улице, у кафе «Причал». Срочно машину с нарядом…
— Минуту. — Голос у лейтенанта дрогнул.
«Понабрали щеглов, — подумал Гусев, прислушиваясь к тишине в трубке. — Или за старшим убежал, или, что еще хуже, роется в каком-нибудь секретном блокноте. Паника, как будто я мировую войну объявил. А всего-то и надо дежурную машину и ВЧ-связь».
Из кафе вышел тот, кого Гусев называл Папой Карло. Стоял неподвижно, озираясь по сторонам. Ветер хлопал полами его куцего плаща.
Над городом поплыл долгий протяжный гудок: в порту какое-то судно просилось к причалу. Гусев невольно прислушался.
Гудок неожиданно отозвался в голове резкой нарастающей болью. Показалось, по затылку пробежала струйка злых муравьев. Защипали кожу, стали вгрызаться в мозг. Гусев закусил губу. Сердце тяжко ухнуло, и глаза залило красное марево. Сзади под лопатку вонзилась колющая боль.
Гусев резко развернулся. Сквозь марево, плескавшееся в глазах, совсем близко увидел лицо человека. Неестественно бледное, со страшно вытаращенными глазами. Гусев успел отметить, что глаза эти безжизненны и холодны, как стальные Шарики.
