Неподалеку глухо зазвонил колокол: часы на башне бывшей ратуши отбивали полночь.
— Ай! — взвизгнул толстяк и выронил из рук тяжелую статуэтку, не преминувшую с грохотом врезаться в мостовую.
— Урони-и-ил?!! — взревели хором Гоги и Каха, сжимая кулаки. — Пристрелю!.. Придушу!..
— Я не виноват! — оправдывался Реваз, нянча руку над расколовшимся на несколько крупных кусков крылатым уродом. — Он меня укусил!
— Спятил? — опешил Лурбанидзе. — Кто тебя укусил?
— Ничего не спятил! — чуть не плача, продемонстрировал ладонь, залитую кровью, толстый бандит. — Как хватанет!.. А зубы острые, как у крысы! Вон, какой клок отхватил…
Каха осекся и, повернувшись к главарю, выразительно крутанул пальцем у виска.
— Э, Реваз… Ты не беспокойся только… Он тебя укусил? — вор брезгливо пнул носком ботинка злобно оскалившуюся ушастую голову.
— Укусил!
— Он же ка-мен-ный!
— Каменный не каменный, а хватанул будто живой! Меня в детстве собака так кусала, вот!
— Да не мог он кусаться! — Гиви еще раз пнул, на этот раз когтистую конечность, и…
И та конвульсивно шевельнулась, словно отброшенный хвост ящерицы…
— Он же каменный… — по инерции добавил Курбанишвили, выпучив глаза.
Можно было посчитать невероятное явление капризами неверного освещения, но уже другая рука, чудом удержавшаяся на мускулистом торсе с обломками крыльев, вцепилась в мысок ботинка, мстительно запуская в дорогую кожу длинные когти…
— А-а-а!!! — заплясал на месте бандит, пытаясь стряхнуть намертво прицепившийся камень… впрочем, уже не совсем камень. — Снимите с меня эту тварь!!! Бо-о-ольно, б…!!!..
Выхватив из-за пазухи пистолет, он принялся пулю за пулей всаживать в бесформенный кусок, не обращая внимания на рикошеты от камней брусчатки, на завалившегося набок с утробным всхрипом Реваза, на жирные тяжелые капли, веером разлетающиеся от твари после каждого попадания… Остановился он лишь после того, как высвободил ботинок, с которого обильно текла кровь.
— Гиви, смотри! — услыхал он вопль Кахи, но лишь отмахнулся.
— Да этот жирный бурдюк давно заслужил… Может, жив еще…
— Туда! Туда смотри! — Лурбанидзе указывал вовсе не на мешком валяющегося Реваза, а куда-то за спину главарю. — Что это?!..
Гиви, затылком ощутивший какое-то движение позади, еще успел обернуться и увидеть надвигающуюся на него остроголовую фигуру…
— А-а-а-а-а!!!..
Тейфелькирхен, Восточная Пруссия, 1895 год.
Портной Франц Флюхтлинг[11] полностью оправдывал свое прозвище.
Он бежал так быстро, что редкие встречные только изумленно оглядывались вслед проносящемуся мимо вихрю, не успевая в сумерках различить, что его породило — человек ли, животное, или какой-нибудь ночной дух из мрачных сказок, рассказываемых непослушным детям на ночь.
