– Гм-м… – кашлянул доктор. – Поликарповна!
– Чаво-сь? – тут же заглянула в дверь бойкая старушка. Она напоминала озорного подростка, который, войдя в класс, прикидывает, сейчас ли ему намазать клеем стул учителя или чуть позже.
Ирина отошла к раковине и, отвернув кран, принялась старательно мыть руки.
– Гм-м, тут вот какое дело… Поликарповна… – Иван Иванович с серьезным видом задумчиво крутил в руках папиросу. – Мы… Вы… Так сказать…– начал он, пытаясь сформулировать вопрос.
– Да не телись ты, милок, чай, не девка я… Надо чего? – Поликарповна хитро взглянула на него.
– Хотел у тебя, подруга… спросить…
Ирина прыснула и, завернув кран, потянулась к полотенцу.
– Есть ли, подруга, в народе средство, подходящее, по твоему разумению, чтобы палец амп… отрезанный от руки мог заново вырасти. А? – Иван Иванович сурово нахмурил брови.
Старушка приободрилась.
– Чаво нет? Есть. Это тебе для науки надобно? – Она понимающе кивнула. – Тады слушай. Значится так, берешь голову лягушки…– С подозрением взглянула на доктора, в уголках глаз которого затаилась улыбка. – Тебе ето для смехотворства аль для дела? Для дела – так записывай. У меня время мало, ище коридор домыть надобно. Пишешь, штоль?
Иван Иванович кивнул и, расположившись за столом, взял лист бумаги и карандаш.
– Значится, так. Берешь голову лягушки, бычий глаз, – старушка зыркнула в сторону Ирины, тщательно вытиравшей лицо полотенцем, – зерен белого мака, ладана, камфоры, высушиваешь, смешиваешь ето все с кровью гусенка… гу-у-сенка… Успеваешь писать-то? – вытянув шею, заглянула под руку доктору, -…гусенка. Ежели не найдешь гусенка – не плачь, можно горлицы. Затем скатываешь, милок, маленькие шарики… – В глазах доктора засветился неподдельный интерес, -…и все! – закончила пояснение старушка и, окинув всех торжествующим взглядом, грациозно облокотилась на швабру.
– Чего – "все"? – пришла Ирина на помощь Ивану Ивановичу, который, зайдясь в приступе смеха, отвернулся к стене. – А дальше что? Это нужно пить? Жевать? Окуривать помещение? Растворять в спирте?
Поликарповна замялась, смущенно уцепившись за ручку швабры.
– Запамятовала чавой-то. Извиняйте. Чаво сказать не могу – того не могу. – Иван Иванович, справившись, наконец, со смехом, повернулся, окинув ее грозным взглядом. Поликарповна засуетилась, потихоньку продвигаясь в сторону двери и бормоча на ходу: – Мы – народ! Наше дело маленькое. Сказал – и ушел быстренько. Чтоб не попало.
Ловко подхватив бак с бинтами, уже в дверном проеме она пропела, косясь на смеющегося Ивана Ивановича:
