– Вы читали воспоминания Крыжановского, следовательно, знаете о происхождении солонки.
– Ну и что! – оскорбленно вскричал Скажинский. – Неужели я должен был отказаться от покупки только потому, что солонка когда-то принадлежала человеку, которого ныне нет в живых?
Генрик не знал, что возразить, но в нем появилось желание нагнать на Скажинского страху.
– Не знаю, известно ли вам, что этот гитлеровский преступник жив и спекулирует награбленными вещами?
– Чепуха! Быть не может!
– Однако это так, – удовлетворенно заметил. Генрик. И добавил, чтобы еще сильнее испугать Скажинского: – Мне не хватает лишь одной мелкой детали, чтобы назвать имя убийцы. Я уже знаю фамилию человека, продающего вещи, реквизированные во время ликвидации гетто. Преступник сядет на скамью подсудимых, а ваша солонка будет одним из вещественных доказательств. Тогда специалисты установят ее подлинную ценность. Государство, конечно, вернет вам ваши три с половиной тысячи, а солонка будет передана в музей.
– Это грабеж! – крикнул Скажинский.
– Разве только…
– Что? – подхватил Скажинский.
– Разве только вы поможете поймать преступника. В таком случае вам могут оставить солонку.
Скажинский встал.
– Что вы от меня хотите?
Генрик положил трость на колени, вынул сигарету.
– Вы интересуетесь стариной, знакомы со многими коллекционерами и торговцами. Не известно ли вам о человеке, продающем вещи исключительно через посредников?
Скажинский снова погладил лысину.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Но это – очень ответственное дело.
– Значит, вы все-таки знаете его! – воскликнул Генрик.
– Назвать – значит обвинить его.
– Если он невиновен, ему ничего не сделают.
– О, неизвестно! – покачал головой Скажинский. – Столкновение с милицией никогда не доставляет особой радости.
– Вы говорите, как пани Бутылло. Она хранила в тайне имя этого типа. Может быть, поэтому-то ее и убили.
– Я не знаю, о ком думала пани Бутылло, но ведь вполне возможно, что какой-нибудь отпрыск аристократического рода сохранил часть фамильных драгоценностей и теперь понемногу распродает их.
– Меня интересует только человек, продающий предметы, отобранные гитлеровцами у жителей Лодзи. Обещаю, что сведения, полученные от вас, не станут известны милиции. Я постараюсь сам проанализировать создавшееся положение и поступить так, как подскажет мне совесть.
Скажинский надолго задумался.
– Я поступлю не совсем порядочно, но я укажу вам этого человека.
– Где он живет, как его фамилия? Скажинский взглянул на часы.
