Табби связал в охапку старые сухие поленья. Он с трудом дотащил дрова до двери и положил их сразу около входа.
– Отлично. – Лицо отца блестело от пота. – А теперь отнеси это в библиотеку и брось все в огонь.
– Все?
– Так нужно, Табби. – Кларк сделал пару глотков из бутылки.
Обхватив охапку двумя руками, Табби потащил дрова в библиотеку.
В комнате было жарко, как в сауне. Он открыл заслонки камина, опустил поленья на пол и, присев, принялся одно за другим подкидывать их в огонь. Языки пламени лизали дерево, а потом внезапно огненная красная рука утащила дрова в глубь камина. Огонь вспыхнул с такой силой, что Табби резко отшатнулся назад – в лицо ударил жар – и больно ударился спиной о медный край кофейного столика. Потирая спину, он встал.
Позади на диване лежала Беркли Вудхауз. Она стонала.
Табби почти забыл о том, что она находится в комнате. Беркли протягивала пустой, испачканный красной помадой стакан. Табби быстро подошел и вынул стакан из ее рук.
– Сообрази-ка мне еще один, дорогуша. Сделаешь? – Табби решил, что она приняла его за отца.
Но тут появился Кларк, и Беркли явно смутилась – значит, она знала, что это был Табби.
– Парень работает и сейчас опять пойдет работать. – Кларк вырвал стакан из рук Табби. – Я сам тебе налью, если тебе это нужно.
– Почему ты?.. Почему?.. – Беркли пыталась закончить фразу, но, так и не сумев, бессильно откинулась на диван.
– Двигайся, – приказал Табби Кларк. – Занимайся дровами! Ты здесь не бармен.
Похоже, что горечь на лице Кларка полностью уступила место агрессивности.
– Мне нужно принести побольше дров, – спокойно повторил Табби, – для камина в гостиной. Потом для камина на кухне. И для того, что в твоей спальне.
Кларк молча продолжал смотреть на сына.
– Конечно, – договорил Табби, – если это то, что ты хочешь.
– То, что я хочу, – подтвердил Кларк. – Да. И запомните это – и ты, и эта безмозглая шлюха!
Кларк мрачно оглядел Табби и отогнал нескольких мух, что кружили над горлышком зеленой бутылки ирландского виски.
***
Стемнело. Комнаты "Четырех Очагов" покраснели от отсветов огня. Табби то и дело выходил на задний двор, шел к дровяному складу и вновь возвращался назад с новой охапкой. Нижние комнаты и спальня отца стали почти неузнаваемыми – дрожащие языки пламени словно изменили их размер, окрасив одни стены в ярко-красный цвет и поглотив тень на других. Табби слышал посвистывание раскаленного воздуха в дымоходах; он взмок от пота, его лицо, так же как и лицо Кларка, было испачкано пеплом и золой. Время шло, и Табби уже не интересовало, зачем отцу понадобилось превращать их дом в печку: очередная пьяная выходка, на следующий день все забудется. Руки ломило, спина гудела; разжигая в течение нескольких часов камины отца, он устал так, что еле стоял на ногах. Табби немного удивило, что Беркли Вудхауз слоняется по дому и совершенно не замечает Кларка. Вернувшись в очередной раз в дом (Табби притащил еще фунтов восемьдесят дерева), он услышал, что Кларк рыдает и громко зовет: "Джин! Джин!", как будто он увидел призрак жены. Но это было невозможно, а Табби был до того измучен, что даже не сразу вспомнил, что это имя матери.
