Для Сухорукова, а именно фотография его выпуска была помещена в «Огоньке», все закончилось благополучно. Но в этом выпуске было 32 человека. 10 человек поступили в распоряжение Разведупра, три человека были отданы отделу международных связей Коминтерна, несколько человек ушло в ОГПУ. Повлияла ли публикация в «Огоньке» на их судьбу? Был ли кто-либо расшифрован иностранными контрразведками по этой фотографии? Сейчас об этом можно только гадать.
Сухоруков продолжал успешно работать резидентом, расширяя агентурную сеть в южной Маньчжурии и получая ценную информацию о частях Квантунской армии. Донесения отправлялись в Москву, а их копии – в советское посольство в Пекине – военному атташе. Его разведывательная работа продолжалась до весны 1927 года. После налета китайской полиции на советское посольство в Пекине 6 апреля были захвачены многочисленные документы военного атташата, в том числе и донесения Сухорукова. Его фамилия стала известна китайской полиции. На волне антисоветской истерии его дипломатический паспорт не мог уже служить гарантией безопасности. Летом 1927 года в Китае арестовывали и бросали в тюрьму советских дипломатов невзирая на дипломатический иммунитет.
Резидент был полностью расшифрован, и это хорошо поняли в Москве. Как только в Разведупре стало известно о пекинском налете, Сухорукову была отправлена шифрованная радиограмма с приказом: немедленно исчезнуть из Мукдена. Основной путь ухода: поездом до советской границы был опасен. Китайская полиция проводила повальную проверку документов во всех поездах, следовавших в Советский Союз. Резидента могли опознать (его фотографии в китайской полиции имелись), арестовать и ссадить с поезда на любой станции. Поэтому, как вспоминал потом Сухоруков, он избрал другой путь ухода. Поездом до Квантунского полуострова, находившегося под юрисдикцией Японии, и порта Дальний. А оттуда пассажирским пароходом в Японию, где его дипломатический паспорт гарантировал полную безопасность. Из Японии обычным пассажирским рейсом до Владивостока. После того как страсти, вызванные пекинским налетом улеглись, другой резидент прибыл в Мукден, принял созданную Сухоруковым агентурную сеть и продолжил работу.
К 1925 году в Маньчжурии уже было создано несколько резидентур военной и политической разведок. В Харбине были две резидентуры: Иностранного отдела ОГПУ и Разведупра. Создавалась Мукденская резидентура под руководством Сухорукова. Были, очевидно, легальные и нелегальные резидентуры наших разведок и в других крупных городах этого региона, о которых пока еще ничего не известно. В Москве решили скоординировать деятельность всех резидентур в Маньчжурии и направить туда опытного специалиста, имевшего достаточно большой опыт работы в разведке. По воспоминаниям Сухорукова, таким координатором разведки в Маньчжурии был назначен в начале 1925 года Арвид Янович Зейбот.
