Теперь Муза вспомнила ту установку, которую ей дал Магазанник, отрядив для столь деликатной миссии, выманив ее из далекого Израиля, где она проживала. Посланцем за ней был отряжен "забавный Феликс", который показался ей тогда выходцем с того света, если под этой аллегорией принимать Россию. Он же нашел ее, практически, в психологической невесомости, в прострации. В таком состоянии она, как стало известно, находилась уже без малого три года. Как только Муза узнала о том, что речь идет о трагедии, зацепившей Сергеева, она без колебаний согласилась выполнить роль психотерапевта, а точнее, – "подсадной утки", с помощью которой собирались выманить на тихую воду и успокоить от грядущих трагических известий Сабрину. Но принимая такое решение, она отдавала себе отчет в том, что согласие ее корыстно! Ей было нужно собрать в своем сердце все отголоски жизни Сергеева, к которому она теперь начала питать какие-то странные чувства.
Летели, как на пожар, пересаживаясь с самолета на самолет. Все визитеры, даже не успев смыть с себя дорожную пыль, явились ранним утром к Сабрине. Музу отрядили на выполнение сложнейшей роли – речь ведь шла о благополучии не только Сабрины, но и ее ребенка – наследника Сергева. Магазанник так и сказал: "На святое дело ни денег, ни себя не жалеть"!
Музу не стоило подгонять. Она и сама все понимала намного лучше "тупых мужиков" (именно так она их всех, до одного, теперь характеризовала). Сергеев был, бесспорно, в большей мере Мишиным другом, но и ее тоже. Она считала себя человеком, имеющим кое-какие права и на него и на наследника (пусть – наследницу). Муза не вышла вторично замуж, а потратила время на то, чтобы закончить университет (факультет психологии), походя прихватив еще знания и диплом ветеринарного врача. Еще при мишиной жизни она втихаря училась заочно в двух вузах сразу. Ее элитный еврейский генофонд обеспечивал легкое переваривание пристебов вузовских педагогов Петербурга. В Израиле она приобщилась к древнееврейским и оккультным наукам, – правильнее сказать, Муза стала нормальной колдуньей. Среди своего нового клана популярность ее начинала утверждаться и расти.
Музе было ясно, что ощущение трагедии у Сабрины уже произошло, но она маскирует его, пытаясь потянуть время, привыкнуть к страшной мысли, закалить себя, дабы не нанести травму плоду. Никто из акушеров и гинекологов еще не разобрался досконально в силе защитных механизмов у беременной женщины. Сабрина трагедию почувствовала сердцем, мозгом, душой и темнить на этой линии нет смысла. Но она пыталась, может быть, даже не осознанно, отвести удар от "живота". Муза понимала, что нужна правильная не только стратегия, но и тактика компенсаторной психотерапии. Важнейшие ее элементы как раз и заботили современную колдунью. Необходимо было брать быка за рога. Муза нагнала в голос побольше решительности и твердости и безапелляционно заявила:
