В ожидании постройки избы мы живем еще в палатках у астрономического пункта. Сегодня Салищев наблюдал ночью на морозе в 30 градусов. Тяжелое испытание для наблюдателя: к винтам инструмента нельзя прикоснуться, объектив покры вается льдом. К тому же, кроме полушубков, у нас нет теплой одежды, а в сапогах стоять на морозе несколько часов подряд мучительно.
С 8 октября начинают класть зимовье. Главный архитектор — Михаил. Он ловко владеет топором и хорошо руководит постройкой. Изба строится размерами четыре на шесть метров, из двух комнат.
На второй день положили все семь венцов и накат из тонких бревен и начали заваливать землей крышу. Михаил выстругал доски и сбил из них дверь. Поставили две железные печки, на окна натянули бязь, стены проконопатили осокой, которую привез Атласов.
10 октября почти все закончено, и русские рабочие переселяются в зимовье. На следующий день переезжаем и мы. Очень приятно после холодной и тесной палатки сидеть в тепле, спать раздевшись. Изба сложена так хорошо, что хотя ночью мы не топим, к утру температура +10 градусов. Чтобы не так выдува ло, на ночь окна вместо ставен закрываются сенными потниками — "бото".
Избушка внутри имеет несколько мрачный вид, как и всякое северное зимовье, но все, кому приходилось жить в таких зимовьях, вспоминают потом с удовольствием широкие нары, ружья по стенам, одежду, развешанную у раскаленной докрас на печки, свет свечей, рассеивающийся среди темных бревен стен.
10-го привели оставшихся на последней стоянке лошадей. Пятидневный отдых им нисколько не помог — наоборот, они на вид еще более тощи, чем раньше. Очевидно, сухая трава совер шенно не может восстановить силы лошадей, не привыкших к суровым условиям. Простуженная лошадь пала.
В течение нескольких дней, остающихся до отъезда, я распродаю наиболее слабых лошадей в обмен на мясо, масло, теплые шапки, рукавицы, заячьи одеяла. Ни шуб, ни меховых сапог здесь достать нельзя, и придется прислать их из Оймякона.
В зимовье постоянное оживление: мы готовимся к отъезду, а остающиеся всячески усовершенствуют свое жилище. Нам на дорогу пекут лепешки: вот уже больше двух месяцев, как кон чились сухари, и мы живем на лепешках. Заводят пресное тесто, иногда прибавляя для пышности соду, и пекут на сково родках…
Наконец Петр Атласов приносит весть, что стала Индигирка.
Со мной в Оймякон поедут Салищев и трое якутов, кроме Афанасия, который остается на Эльги как переводчик — он немного знает по-русски.
