Темнеет, но надо ехать обратно. До темноты минуем несколько юрт у нижнего расширения Тюбеляха; в них оживление, женщины и девушки доят коров.
Дорога от юрт поднимается сразу на древнюю террасу. Темно, глубоко внизу блестят плесы Индигирки, а за ними чернеют гряды гор, кажущиеся ночью еще более высокими.
Ночи уже темные, и сегодня хорошо вызвездило. Приятная прохлада. Завернувшись в бурки, которые привез Яков, мы наслаждаемся отдыхом после утомительного дня. Около часу ночи приезжаем в лагерь. Похлебка из консервов служит нам лучшей наградой.
Где же, наконец, Чыбагалах?
Еще два дня мы проводим в Тюбеляхе: надо починить "бото", и Мичика не готов. Опять на траве наворочены целые стога сена, и Афанасий пришивает новое сено к изношенным покрышкам "бото"; У нас не хватает шпагата, чтобы сшивать "бото", и приходится изобретать, чем бы его заменить. Об стригаем хвосты и гривы у лошадей и даем якуткам сучить нитки. Чтобы заменить порвавшиеся ремни и веревки для увязки вьюков и для поводов, разрезаем черную коровью шкуру, в которую было завернуто масло, привезенное Ми чикой.
Я стараюсь уменьшить число вьюков, чтобы увезти с собою побольше муки. Брезентовая лодка нам больше не будет нужна, и мы разрезаем ее на потники, на мешки, на ремни. Весь лагерь занят хозяйственными делами.
Петр сидит у костра и что-то чинит: он не может принять участия в общей работе из-за больной ноги. Я предлагаю ему остаться в Тюбеляхе, с тем что на обратном пути мы при шлем за ним, но он ни за что не хочет: "Я здесь умру от тоски".
16 августа на жирном белом коне приезжает Мичика. Якуты отличают семь степеней жирности коней; высшая сте пень, когда на спине слой жира в два пальца. Конь Мичики относится к этой высшей степени жирности. Якуты пускают лошадей на долгие сроки в луга, чтобы потом на такой жир ной лошади сделать короткий и быстрый переезд с тяжелым вьюком, доведя животное почти до истощения к концу четы рех-пяти недель. Дольше лошадь не выдерживает, сбиваются копыта. Чтобы такая жирная лошадь не опилась и не задох лась, ее перед поездкой выдерживают дня два-три без корма. Мичика первые три дня держит своего коня на привязи — "кормит у столба", как говорят наши русские рабочие, и отпускает лишь под утро на два часа пощипать травы.
Такой способ особенно пригоден для переездов по районам со скудным кормом и для зимних перегонов.
Якуты очень удивлены, что наши кони идут уже два месяца, — при их системе за это время кони давно бы погибли. Особенно поражают их подковы: на Индигирке кованых ко ней видят в первый раз. Но я удовлетворен: только благодаря подковам мы прошли так далеко; даже якутские рабочие — непримиримые противники подков — теперь сами подтягивают ослабевшие гвозди. Каждый рабочий начинает дрожать за своего коня, так как запас подков уже кончился.
