— Глупости! Лнага тоже относится к твоей специальности, и если ты после трехмесячной экспедиции даже не слышал о ней, разреши мне усомниться в твоих познаниях…
«Так, — подумал я. — Мало того, что ты задерживаешь меня здесь своими разговорами, когда нам уже пора быть на развалинах Нгалы, мало того, что из-за этого мы рискуем нарваться на диких зверей… Теперь ты надо мной еще и издеваешься…» Но, так как он только что упомянул о белом слоне, вслух я сказал лишь: — Никто никогда не говорил мне об этойлнаге…
Но с тем же успехом я мог промолчать и не сотрясать воздух звуками своего голоса; казалось, он меня даже не слышал.
— Хм… — пробормотал он. — Вот ведь черт!
— О чем это сы, Джим?
Он взглянул на меня с таким сожалением, словно я был несчастным сосунком, и он никак не мог решить, стоит ли со мной вообще связываться. Потом, как видно, решившись, начал терпеливо и тщательно разъяснять мне — так, словно мы сидели на террасе у Фреда, а не находились в гуще джунглей, на пороге ночи: — Вот что, Верной. Лнагу человек встречает раз в жизни, а может, и ни разу. Многие искали ее всю жизнь, но так и не нашли… Я прожил здесь дольше, чем ты («не больше чем на месяц» — подумал я, но не решился его прервать), так что я знаю. Нужно быть просто-напросто сумасшедшим, чтобы пройти мимо нее равнодушно!
— Почему равнодушно? Сорви ее, если тебе этого так хочется, и пошли наконец…
Я почувствовал, что мое терпение истощилось. Рев диких зверей раздавался все чаще… Но Джим сокрушенно покачал головой.
— Человек, который не слыхал о лнаге, лучше бы молчал и не высказывался! Любой негритенок знает, что лнагу нельзя переносить; она ломается, превращается в пыль, одним словом, катится к черту через несколько минут после того, как ее сорвали…
Я взглянул на него как можно ласковей.
— Прости, Джим, но что же тогда делают с лнагой?
С минуту он молчал — я стоял, как на иголках; вокруг совсем стемнело. Потом прошептал: — Я думаю, у нас нет другого выхода, Верной…
В его шепоте прозвучала кротость, не предвещавшая ничего хорошего (не забудьте, что я знал Джима с детства).
— Что ты задумал, несчастный?
— Лнагу следует сразу же съесть, Верной, — ответил он с насмешливой улыбкой. — Или ты не голоден?
Увидев, что он и в самом деле тянется к фиолетовому наросту, я, больше не сдерживаясь, ударил его по руке и оттолкнул от гриба. Как видно, мои нервы сдали. Джим, не ожидавший такой выходки, — хотя бы уже потому, что мы оба знали, что он гораздо сильнее меня, — потерял равновесие.
