Но было бы неверно считать, что у России не было успешного опыта массовой урбанизации, когда огромное количество крестьян превращалось в городских мастеров или в подмастерьев. Такой успешный опыт был. Правда, русские (российские) либералы не желают даже рассматривать его. Ибо опыт этот связан с именем Иосифа Сталина. Да, только во время правления Сталина в России практически не было предпосылок превращения всякого оставившего село крестьянина в человека неприкаянного. И не было по простой и очевидной причине: весь русский (российский) люд представлял тогда собой одну гигантскую строительную артель. Вся Россия тогда созидала самою себя. Вся Россия тогда остро нуждалась в мастерах. И все мастера были задействованы Россией. А кто по ряду причин не дотягивался талантом до мастера, были подмастерьями. Руководил этой, можно сказать без преувеличения великой артелью, — Великий Мастер. Сталин был Великим Мастером, потому что совершал великую работу — созидал Россию. А выше созидания Отечества нет более ничего. И великая творческая артель Россия сотворила-таки сама себя. Она совершила фантастический рывок от "сохи к атомной бомбе" и от едва ли не поголовной неграмотности к "самому читающему народу в мире".
У Сталина была сверхсложная творческая задача — сотворить новую, соответствующую самым современным требованиям Россию (СССР) в ничтожно короткий исторический срок. Как бы пробежать исторически марафонскую дистанцию со спринтерской скоростью. Для этого нужны были нечеловеческие силы и, можно сказать, нечеловеческое мастерство. У Сталина было и то и другое. Остальные советские люди, и особенно члены аппарата (партийные функционеры), были подмастерьями в его бригаде. Но подмастерье — это ступень на пути к мастеру. Всякий подмастерье рано или поздно должен стать мастером. Иначе он не станет никем: провалится в никчемность и неприкаянность. То есть станет новым господином, относящимся к своим подчиненным, как к рабам: рабочему скоту или неодушевленным вещам. Такое отношение принципиально несовместимо с творчеством. Тем более с таким великим творчеством, которое было запущено тогда Сталиным.
Но, увы, это следующая русская трагедия: Сталин был одинок. Рядом с ним так и не возникло равного ему Мастера, которому он мог бы передать свое творческое дело, которое по праву можно назвать историческим, даже эпохальным. В реальном времени сталинский эксперимент оказался столь краткосрочным, что не успел превратиться в традицию… И тогда великая русская трагедия, страшная трагедия, но трагедия вынужденная и оправданная, — обратилась в фарс. К власти после смерти Сталина пришел Хрущев и поставил крест на творчестве, во имя которого и ради которого было принесено столько жертв. Хрущев — сталинский подмастерье, так и не сумевший стать Мастером. Но он, захватив единоличную власть, стремительно превратился в нового русского господина. Так же стремительно стал превращаться в новых русских господ и весь обезглавленный после смерти Мастера сталинский аппарат.
