– Извините, товарищ полковник. Значит, так… вторая возможность. Сообщаем вдове о смерти Кандиларова. Объясняем: тело в таком состоянии, что ей тяжело будет видеть его и что по завершении исследований мы передадим ей покойного в закрытом гробу.
Полковник молчал. Кажется, и это предложение его не устраивало. Передохнув, Бурский продолжал:
– Третья возможность – вообще не уведомлять бедную женщину. Кандиларова убеждена, что муж в Турции или, может, даже в Австралии, куда и сама, вероятно, надеется упорхнуть. Надо, по-моему, оставить ей все иллюзии и надежды.
– А четвертая? – спросил полковник.
– Какая четвертая?
– Что значит – какая? Нет четвертой возможности?
– Откуда ей взяться? – уныло протянул Бурский. Шатев, до сих пор сидевший молча, поспешил поддержать майора.
– Все вроде бы перебрали, товарищ полковник.
– Ладно, – кивнул Цветанов. – А теперь ответьте положа руку на сердце, по возможности чистосердечно: какую из трех возможностей я, по-вашему, изберу?
Бурский и Шатев только переглянулись.
– Ясно, – продолжал полковник. – Красноречиво и искренне! Спасибо. Полагаете, что первую, угадал? Что, мол, взять с Цветанова: службист, закоснел, одеревенел, как и положено начальнику отдела в серьезном нашем заведении… Да, я вам не Эразм Роттердамский, не обессудьте. И все же остановлюсь я на варианте третьем. Даже не из гуманных, а из оперативно-тактических соображений. Следствие только-только началось. Никто еще не знает, что Кандиларов мертв, что его нашли там-то и там-то. Пусть пока и вдова остается в неведенье, иначе весть разнесется по знакомым, по городу. Это не в наших интересах. Вот доведем следствие до конца, тогда решим. И найдем более или менее приличную форму для сообщения.
Выйдя из кабинета вслед за Бурским и убедившись, что секретарша куда-то отлучилась, Шатев сказал:
– Здорово, да? Прямо по глазам читает. Один – ноль в пользу шефа.
Перелистывая какое-то старое дело, Бурский сидел не поднимая глаз. Скучающий Шатев долго курил, вздыхал и наконец потерял терпение.
– Послушай-ка, что ты думаешь об убийце?
– О каком? – нехотя спросил майор.
– Да об убийце Кандиларова! Не может ведь быть убитого без убийцы.
– Железная логика. Однако что можно о нем думать, если пока абсолютно ничего про него не известно.
– Так уж и ничего! Конечно, паспортных данных у нас нет. Зато психологический портрет постепенно прорисовывается.
– Помоги же и мне его увидеть, о художник.
– Это жестокий, патологически жестокий тип. Я бы сказал, садист. Так обезобразить свою жертву…
