Миллиарды запахов опутали невидимой паутиной. Он узнавал их, но не мог вспомнить названий. Несколько явных, опознанных первыми, быстро сменились незнакомыми или давно забытыми. Он пил их носом, тянул, смакуя, как странное старинное вино, с невероятно богатым букетом, состав которого, сколько ни пробуй, останется тайной. И от этого голова шла кругом.
В какой-то миг он ощутил, что весь мир, все его краски и богатства, с миллиардами его обитателей, их снами и надеждами, болью и смертью, любовью и отчаянием, принадлежат ему, существуют, живут и вращаются вокруг одной оси, которая он сам.
Он — разбросавший руки крестом на перекрестке темных аллей. Он — один, навсегда и необратимо один. Один на всей земле, и нет никого между ним и небом. Он, т олько он один есть — альфа и омега, центр и ось, путь и цель, начало и конец. Он — есть. И он есть — все.
…Олег Иванович чертит по оконному стеклу змеевидные знаки.
— Наш новый знакомый не решается уйти? — спрашивает голос из глубины комнаты.
Олег Иванович качает головой. Отвечает, не обернувшись:
— Он слушает Бездну.
— О, так вы — поэт!
Олег Иванович одергивает руку от стекла, сует ее в карман халата.
— Могу выразиться прозаично: наблюдаю за последствиями назальной инъекции семакса,[10] — помолчав, он продолжает напрочь лишенным эмоций голосом:
— В обычном случае семакс вызывает обострение внимания. Как выражаются пациенты, хмарь из головы выходит. Что творится в его голове, судить не берусь. Ибо — страшно. Примерить на себя страшно. Нельзя примерять на себя чужое безумие.
— Некоторые врачи прививали себе болезнь, чтобы изучить ее течение. У вас не возникало желания привить себе «Ругнарек»? — подначивает голос.
— Я не самоубийца. К тому же такой способ исследований давно вышел из моды. Вы слышали про врача, привившего себе СПИД? И я — нет.
Из глубины комнаты доносится глухой смех. Резко обрывается.
— Научившись у вас азам психоанализа, Олег Иванович, я не могу не заметить, что оговорка про СПИД не случайна. Я прав?
Олег Иванович резко разворачивается.
— Да! Ваша игра стала заразной, вот, что я хотел сказать.
— Уточните, пожалуйста.
Олег Иванович заводит руки за спину, опирается на подоконник. До хруста выворачивает плечи, напрягая все мышцы пресса и груди. Сбросив напряжение, мотает из стороны в сторону головой.
— Надо сделать массаж, — бормочет он. — Застоялся как конь.
— Так в чем наша очередная проблема? — напоминает ему голос.
Олег Иванович замирает.
