Взгляд парня заметался, потом замер. И умер. Глаза сделались стеклянными.
— Улица Лавочкина, третий дом от остановки. Четвертый этаж. Квартиру не помню. Слева от лифта, — безжизненным голосом произнес он.
— Они, блин, как чукчи в тайге, живут, по ориентирам, — вставил из-за спины Женька.
Алексей отмахнулся: «Не встревай».
— Поедешь и покажешь.
Парень мотнул головой, но вырвать бороденку из цепких пальцев Алексея не смог. Сразу же сник.
— Поедешь и покажешь, — повторил Алексей. — Сколько там герыча?
Парень помялся и выдохнул:
— Пятьдесят грамм.
— Не врешь?
— Кислый сам хвастался. Они у него в магнитофоне заныканы. В коробочке от киндерсюрприза.
Женька за спиной восторженно охнул.
— Очень хорошо. Как зовут?
— Меня? Юра.
— Кислого как зовут?
— Кислый и зовут.
Он дрогнул плечами, ожидая удара в живот. Удара не последовало. Алексей даже не пошевелился. Давил взглядом.
— Сейчас с твоих слов Евгений Семенович оформит агентурное сообщение. Для проверки информации мы поедем в адрес. Ты войдешь в хату, скажешь, что все чеки уже сбыл, клиенты еще просят. Купишь еще столько же. Деньги мы тебе дадим.
— Меня же порежут! — слабо трепыхнулся парень.
Алексей отрицательно повел головой.
— Купишь и уйдешь. Мы войдем следом и примем барыгу, как полагается. На меченых деньгах и Евгении Семеновиче в виде подставного покупателя. Так будет записано в протоколе. Думаю, Кислый возражать не станет. Хату обшмонаем в присутствии понятых, извлечем героин из тайника. И законопатим твоего Кислого хорошо и надолго. Ясно?
Судя по глазам, парень начал соображать.
— Это не все. За то, что Евгений Семенович внесет в протокол свою фамилию вместо твоей, ты, Юра, ему должен. Должен раз в неделю приходить и в милых интимных подробностях рассказывать все: кто что куда колет, кто что толкает и где хранит. Ясно?
Алексей разжал захват, и парень откинулся на спинку стула.
— Я не слышу ответа «да», — с растяжкой произнес Алексей.
Парень свесил голову, сальные патлы упали до колен.
— Да, — еле слышно выдохнул он.
Алексей встал. Вдруг до одури захотелось в душ, смыть, соскрести с себя невидимую слизь. Никакой радости или удовлетворения от раскола клиента он не чувствовал. Хоть и не замарал рук мордобоем, а на душе все равно дерьмово. Как ни крути, а сыграл роль «доброго следователя», вытирающего сопли и кровь у запуганного насмерть «злым». Чем тут гордиться?
Женька вылетел следом за ним в коридор. Чуть не прыгая от восторга, заглянул в лицо.
