— Вот так взяли и порвали? — вполне натурально усомнился Алексей.
— Ну, а я что говорю! — добавив в голос склочных ноток, воскликнула Галя. — Порвали сволочи! Шоб им повылазило! Говнюки проклятые. Говорят, катись отсюда. А я им — куда я отсюда пойду? А они — на фиг! И порвали.
Она протянула на ладони четыре дольки голубого бланка.
— А кто это видел?
Алексей посмотрел по сторонам. Брешь между Галей и соседками сама собой увеличилась.
— Свидетели есть? — чуть громче спросил Алексей.
Не без злорадства констатировал, что в брешь между Галей и соседками теперь может свободно проехать машина.
Он ждал, пока Галя не изобразит на лице полную покорность судьбе и воли представителя власти. Ладонь ее свернулась, как лист под палящим солнцем, спрятав голубые обрывки временного пропуска в московский рай.
— Ну чего страдаешь? Бери своего жениха, тащи в паспортный, пусть новую регистрацию сделает. Делов-то на пять минут. А ты тут вой на весь район поднимаешь.
У Гали на лице проступила готовность завыть белугой. Но, сориентировавшись, она сменила смертную тоску на заговорщицкую улыбочку.
— Тай, какой там жених, Леша! Одна видимость, — отмахнулась она. — Он же что у меня учудил? Выпил с дружками какой-то политуры, чи шо, я не знаю. Будто я ему, поганцу, нормальной водки не даю. Вот ж сволочь! В больнице сейчас. В этой, Боткинской. Это вон там, на двадцать третьем трамвае.
— Где Боткинская, я знаю. А что соколик наш допился, первый раз слышу.
Весь фокус был в том, что Алексей прекрасно знал, что два дня назад гражданин Соколов перекрыл своим испитым телом движение на Планетной улице. Шоковая терапия в виде пинков разгневанных водителей и активных действий наряда «скорой помощи» результата не дала, и Жора Соколов был доставлен для спасения его забубенной жизни в реанимационное отделение Боткинской.
— Ой, Лешенька! — затянула Галя. — Меня же к нему не пускают. Я одним глазком в палату заглянула. Лежит, гадина, белый весь, один нос сизый из простыни торчит. Чисто труп. И трубки отовсюду торчат. Врач, молодой такой мужчина, мне так и говорит: Галина, прогноз неутешительный, готовьтеся, говорит, к худшему. Ну не гадина, а? Допился, подлюка подзаборная. Вот как, Леша, мне жить, а?
Леша сделал задумчивое лицо, как президент на встрече с ветеранами. Галя терпеливо ждала, когда власть, загруженная проблемами народа, просветлеет умом и укажет-таки народу путь к светлой жизни.
— Да, Галина, не знаю, чем тебе помочь. Баба ты хорошая, а так не везет, — прочувствованно выдал Алексей. — Из Москвы уезжать не охота, так я понял?
