В холле мне встретилась моя бывшая одноклассница Танька Свинарева. Она как раз работала медсестрой в кардиологическом отделении.
– Таня, скажи, а как чувствует себя Борщинский?
– Сейчас уже лучше, но перспективы так себе. Ему надо делать операцию, а у нас нет ни специалистов, ни оборудования... А ты, значит, к нему пришла?
– Да.
– Вообще-то, завотделением распорядился, кроме жены и дочерей, никого к нему не пускать. Тут к нему из прокуратуры приходили и с работы, – Танька рассказала мне о том, что я уже знала со слов Светланы, – но ему, сама понимаешь, нервные перегрузки противопоказаны. Все визиты, кроме ближайших родственников, под строжайшим запретом. Тебя это тоже касается, ты ведь с работы, так?
– Я – это совсем другое дело. Я хочу морально поддержать Виталия Кирилловича. Таня, помоги мне, – сказала я и сунула Свинаревой в карман пятьсот рублей.
– Ну ладно, я что-нибудь придумаю. Ты пока посиди здесь, я прозондирую обстановку и спущусь к тебе.
– Спасибо, – сказала я и села на кушетку.
Танька вернулась в холл примерно через полчаса и сказала:
– В общем, так, супруга Борщинского сейчас уйдет. Она здесь безвылазно уже вторые сутки находится и буквально с ног валится. Доктор уговорил ее пойти домой отдохнуть, старшая дочь тоже ушла, а младшие вряд ли придут одни, они еще дети. – Свинарева оглянулась по сторонам и сказала мне шепотом: – А вот и она. Красивая женщина, правда?
– Да, – согласилась я и подумала о том, что Кудринцев до сих пор мог по ней сохнуть.
– Поля, халата у тебя, я так понимаю, нет?
– Нет.
– Ну ничего, пойдем, я сейчас что-нибудь раздобуду для тебя.
Вскоре, облачившись в широкий белый халат, я остановилась около палаты.
– Так, он здесь лежит. Только я тебя, Полина, предупреждаю, десять минут, не больше, и чтобы без нервов!
– Я все поняла, – сказала я и приоткрыла дверь.
Борщинский лежал с закрытыми глазами. Я зашла в палату и остановилась в метре от его койки. Виталий Кириллович словно почувствовал мой взгляд и открыл глаза.
– Здравствуйте, а я вот пришла вас навестить, – сказала я, приветливо улыбаясь.
– Полина Андреевна, зачем вы так беспокоитесь? – тихо-тихо произнес он.
– Я пришла сказать, что не сомневаюсь в том, что вы ни в чем не виноваты, и хочу вам помочь.
– Разве это возможно? – В глазах Борщинского вдруг вспыхнула надежда и тут же погасла.
– Думаю, что возможно. – Я сказала несколько ободряющих слов, а потом спросила: – Виталий Кириллович, скажите, пожалуйста, кто слышал о том, что Кудринцев запретил делать пробный пуск всех автоматов?
