Из необъятного буфета Петя достал две сахарницы. Обе они были сделаны из нечищеного, потемневшего серебра, обе были похожи на пузатые сундучки. Только когда Петя поднял крышки этих сундучков, Соня поняла, почему сахарниц именно две: в одну был насыпан сахар-песок, в другой лежал колотый рафинад. К песку прилагалась серебряная ложечка с витой тоненькой ручкой, к рафинаду – маленькие серебряные же щипчики.
– Только к чаю, кажется, ничего сладкого нет, – сказал Петя, выдвигая один за другим ящики буфета.
– Да, а варенье! – опомнилась Соня. – И булочки я купила. Ты с маком любишь?
– Конечно! – обрадовался он. – И с повидлом тоже. Я вообще выпечку люблю.
– А почему ты сказал, что я хорошо ориентируюсь? – спросила Соня, когда они наконец уселись за стол.
– Это же очевидно. – От горячего чая с малиной голос у Пети стал не таким хриплым, и сам он заметно повеселел. – Я, например, никогда не обратил бы внимания, где находится выключатель в незнакомом помещении. А ты сразу заметила, притом практически спиной. И вообще, знаешь... – Он замялся.
– Что? – переспросила Соня.
– Ты очень необычная в этом смысле, – словно решившись, выпалил Петя.
– В каком – в этом? – не поняла она.
– В таком, знаешь ли, сочетании внешности и возможностей. Не понятно?
– Непонятно, – кивнула Соня.
– Внешне ты являешь собою необъяснимую красоту. Утонченную и такую, я бы сказал, даже холодную. Пепел и алмаз. Смотрела такой фильм?
– Нет, – покачала головой Соня.
– Ну, неважно. Он к тебе не имеет отношения. Просто твоей внешности соответствует такое сочетание слов: пепел и алмаз. Волосы пепельные, и вообще... Какая-то отстраненность, что ли. Даже не знаешь, как это назвать! Но потом вдруг оказывается, что и называть не надо – все равно это обман.
– Что – обман? – не поняла Соня. – Пепел и алмаз?
Никогда еще Петя не изъяснялся так образно! Может, оттого его выражения казались непонятными и даже неуклюжими.
– Твоя внешность оказывается обманом. Ты вдруг начинаешь вести себя так резко, так решительно, так здраво, что эта иллюзия утонченности и отстраненности абсолютно развеивается. Ты вполне от мира сего.
– Ты вспомнил, как я тогда с качком разговаривала? – догадалась Соня. – Но я же специально так! Они же по-другому не понимают.
Ей не то чтобы хотелось оправдаться перед Петей, просто воспоминание о нахальстве, с которым она повела себя во время их знакомства, у нее самой вызывало неловкость.
– Да нет. Тогда ты сыграла роль, это я отлично понимаю. Но вообще... – задумчиво проговорил Петя. А что «вообще», не пояснил. – Пойду горло прополощу, – вдруг вспомнил он. Лицо его сразу приняло озабоченное выражение. Видно было, что отвлеченные мысли мгновенно выветрились у него из головы. – Ты пей пока чай.
