Наверное, Соня взглянула на них с удивлением, потому что Петя сказал:
– Отельские. Мы отовсюду такие привозим. Эти из Барселоны, кажется. Очень удобно – всем гостям хватает.
Он открыл тумбочку для обуви, выудил оттуда точно такие же шлепанцы, запечатанные в прозрачный пакет, и протянул Соне. Только после этого он догадался закрыть входную дверь. В прихожей сразу стало темно. Соня вспомнила, что видела на стене при входе бра, и на ощупь включила свет.
– Ого! – сказал Петя.
– Что? – не поняла она.
– Хорошо ориентируешься. Ну, проходи в кухню, будем чай с малиной пить.
Что Соня могла не купить малиновое варенье, он, кажется, и мысли не допускал. Ну да ведь она в самом деле его купила.
Кухня была просторная, но казалась небольшой из-за стоящей в ней мебели. Соня не сказала бы, что до сих пор ей встречалось в кухнях что-то вызывающе современное – скорее, ей в основном приходилось видеть что-нибудь устаревшее или просто старое.
Таких вещей, как здесь, она не видела никогда.
Мебель была не старая, а старинная. Разница между этими двумя понятиями, та разница, о которой Соня никогда не задумывалась, стала для нее очевидной при взгляде на все эти, в общем-то, обычные и имеющие вполне обыденное назначение предметы.
Всю стену занимал огромный буфет из черного дерева. Соня думала, такие бывают только в сказках Андерсена и в них живут тролли. Это был не буфет, а целый дом – с массивными дверями-воротами внизу, с башенкой, застекленной разноцветными витражами, наверху, с просторной балюстрадой, тянущейся вдоль всего сооружения посередине. В замки нижних дверей были вставлены витые ключи, а скважины для них были обрамлены узорчатыми медными накладками. Узорчатым был и весь буфет – его сплошь покрывала причудливая резьба.
Петя открыл верхнюю застекленную дверцу и достал две чашки. На одной из них было изображено что-то вроде нефтяной вышки, наверное, она была из Петиной фирмы.
– Садись, – напомнил он оторопевшей Соне. – Сейчас чайник согреется.
Чайник здесь тоже был необычный – не электрический, а массивный, из темного металла, такой, который ставится на плиту. И стол, к которому Соня машинально присела, тоже был массивный. Его поверхность состояла из плотно сбитых широких досок, которые были темными, казалось, не от краски, а от времени. Или, может, само дерево, из которого был сделан этот стол – наверняка лет сто назад, не меньше, – было такого благородного цвета.
Единственным предметом, который напоминал в этой кухне о том, что на дворе не восемнадцатый век, была посудомоечная машина. Да и она едва виднелась за большим деревянным сундуком с коваными петлями. Что могло храниться в подобном сундуке, оставалось только догадываться. Вернее, Соня и догадываться об этом не могла: жизнь, частью которой являлся такой сундук, была для нее совершенной загадкой.
