Они прибыли в Омаху вскоре после наступления темноты. Буран стал утихать. Рейчел, которая много лет провела в Новой Англии, сразу определила, что свежего снега выпало не меньше фута. Чутье подсказывало ей, что ночь будет обжигающе холодной.
Альберт и Мейтленд Коллинз принарядились и ушли почти сразу же по прибытии.
Рейчел выглянула из-за занавесок своего купе, провожая их взглядом. Видимо, они намеревались потратить вечер на знакомство с городом: Коллинз будет искать выгодных сделок, что он делал на протяжении всего пути, а Мейтленд займется менее пристойными вещами. Хорошо, что они оставили ее в их личном вагоне, где она могла укрыться от стражников.
Пульман отцепили от пассажирского состава и отвели в тупик, расположенный в глубине железнодорожного депо.
К тому времени, когда Рейчел перешла из своего купе в столовую, ей стали слышны все звуки железной дороги: оглушающие гудки паровозов, грохот колес проходящих составов, удары тяжелых грузовых платформ, которые сцепляли и расцепляли, чтобы составлять новые поезда, отправлявшиеся в разных направлениях. Где-то дальше чинили механизмы и прокладывали пути к новым пунктам. Отовсюду доносились мужские голоса, заглушаемые порывами ветра.
Весь этот шум то оказывался совсем рядом, то приглушался.
Но в самом вагоне было тихо, если не считать слабого поскрипывания деревянных стен и слабого позвякивания посуды. Это не походило на обычную картину звуков, которые бы говорили о том, что в пульман грузят свежие припасы или привозят чистое белье, забирая грязное. Обычно повара требовали осторожности, а громадные куски льда громыхали, падая в ледники под кухней, и камердинер Коллинза громко требовал бренди более высокого сорта. Горничная Рейчел, нанятая в Филадельфии и трепетавшая перед Коллинзами, исчезла, как только помогла Рейчел переодеться.
Рейчел посмотрела в окно, пытаясь разглядеть своих тюремщиков. Не окажись их на месте, она схватила бы припрятанный саквояж и попыталась убежать на вокзал. Если бы ей удалось убежать достаточно далеко и достаточно быстро…
Смог, образовавшийся из пара и дыма от дров и угля, закрывал вид из окна, изредка истончаясь настолько, что она успевала рассмотреть железнодорожных рабочих. Крутой склон, усеянный огнями, высился в отдалении – это была Омаха. И как всегда, громилы Коллинза следили за всеми выходами – только на этот раз расхаживали вокруг пульмана, а не стояли, привалившись к какой-нибудь стене и переговариваясь между собой.
