Философский дуализм между «субъективным» и «объективным» исторически отражался в более конкретной области — в идеологии, и далее в политике и специфике социального устройства. Разнообразные версии «индивидуалистической» философии постепенно концентрировались в идеологическом лагере либералов и либерал-демократической политике. Это и есть макромодель "открытого общества", о котором пишет Карл Поппер. "Открытое общество" есть конечный и самый законченный результат индивидуализма, превращенного в идеологию и осуществляемого в конкретной политике. Но закономерно поставить вопрос и о максимально общей идеологической модели сторонников «объективного» подхода, об универсальной политической и социальной программе "врагов открытого общества".
В результате мы получим не что иное, как идеологию национал-большевизма.
Параллельно радикальной новизне философского деления, осуществленного в данном случае вертикально по отношению к традиционным схемам (идеализм — материализм), национал-большевики утверждают новый водораздел в политике. Левые и правые делятся, в свою очередь, на два сектора. Крайне левые, коммунисты, большевики, все наследники Гегеля «слева» сливаются в национал-большевистском синтезе с крайними националистами, этатистами, сторонниками "нового Средневековья", короче, всеми наследниками Гегеля "справа"[3].
Враги открытого общества возвращаются в свое метафизическое лоно, общее для всех.
4. Метафизика большевизма (Маркс, взгляд "справа")
Теперь обратимся к прояснению того, что следует понимать под двумя составляющими термина «национал-большевизм» в сугубо метафизическом смысле.
Термин «большевизм» изначально возник, как известно, во время дискуссий в РСДРП для определения той фракции, которая встала на сторону Ленина. Напомним, что ленинская линия в российской социал-демократии заключалась в ориентации на предельный радикализм, отказ от компромиссов, акцентировку элитарного характера партии и на «бланкизм» (теорию "революционного заговора"). Позже «большевиками» стали называть коммунистов, осуществивших Октябрьскую революцию и захвативших власть в России. Почти сразу после революции термин «большевизм» утратил свое ограниченное значение и стал восприниматься как синоним «большинства», "всенародности", "национальной интеграции". На определенном этапе «большевизм» воспринимался как сугубо русская, национальная версия коммунизма и социализма, противопоставленная отвлеченной догматике абстрактных марксистов и, одновременно, конформистской тактике других социал-демократических течений. Такое понимание «большевизма» было, в значительной мере, характерно для России и почти однозначно доминировало на Западе. Однако упоминание «большевизма» в сочетании «национал-большевизм» не ограничивается этим историческим смыслом. Речь идет о некой линии, которая является общей для всех радикально левых тенденций — социалистического и коммунистического толка. Можно назвать эту линию «радикальной», "революционной", «антилиберальной». Имеется в виду тот аспект левых учений, который Поппер причисляет к "тоталитарным идеологиям" или к учениям "врагов открытого общества". «Большевизм», таким образом, не просто следствие влияния русской стихии на социал-демократическую доктрину. Это некий постоянно присутствовавший во всей левой философии компонент, который смог полноценно и открыто развиться только в русских условиях.
