идеологии, способной привлечь на сторону новой власти «спецов» и значительные пласты гражданского населения, еще не готовые принять коммунизм в чистом виде. Именно через идеологию «сменовеховства» произошло практическое соединение большевистской власти с широкими социальными слоями. Но сила идей такова, что практически никогда не получается использовать их в чисто прагматических целях, так как идеи всегда имеют и обратное воздействие. Параллельно тому, как большевики использовали «сменовеховство» в своих целях, само «сменовеховство» активно влияло на эволюцию большевистской идеологии. Агурский показывает, что наиболее чистые марксистские ортодоксы, и особенно Зиновьев, прекрасно отдавали себе в этом отчет и с самого начала боролись против национал-большевизма не смотря на те практические выгоды, которое оно давало большевикам в самый сложный для них период.
Пареллельно «сменовеховству» развивалось иное, довольно близкое к нему течение — евразийство, или по крайней мере его левое крыло. И «сменовеховцы» и "левые евразийцы" кончили тем, что полностью встали на сторону большевиком и подавляющее большинство их вернулось в Советскую Россию и интегрировалось в социалистическое общество. Всех авторов, проделавших такую эволюцию — Ключникова, Бобрищева-Пушкина, Кирдецова, Лукьянова, Львова и т. д. Агурский причисляет к "левым национал-большевикам", которых он отличает от "правых национал-большевиков", чьим бесспорным лидером и высшим духовным авторитетом был Устрялов, остававшийся за пределом России в Харбине до середины 30-х и до конца сохранявший определенную дистанцию от советской системы несмотря на всю свою симпатию к ней. В исследовании Агурского явно проступает идея о том, что он представляет собой не просто сложное и внутренне многоплановое, но принципиально двойственное явление. Хотя нигде Агурский не говорит об этом прямо, его национал-большевизм в его трактовке разделяется на две составляющие, которые соответствуют двум его идеологическим аспектам. В принципе, речь идет о двойственности идеологии Консервативной Революции как таковой, а именно ее выражением и был исторический русский национал-большевизм. Показательно, что в национал-большевистском контексте, как напоминает Агурский, термин "революционный консерватизм" (впервые употребленный славянофилом Самариным и взятый на вооружение немецкими национальными идеологами) принял на вооружение именно Исай Лежнев, столп советского "левого национал-большевизма".
