В манерах Люсинды Уотт, при всей ее внешней чопорности, присутствовало нечто птичье — достаточно было взглянуть на нее, когда она быстро что-то печатала на машинке, перебирая тонкими пальцами, похожими на воробьиные лапки, или стенографировала в блокноте, наклоняя при этом голову набок и искоса глядя на написанное, словно любопытная синица. В «Редфордских угодьях» она отправляла должности заведующей приемным покоем, секретаря и персональной помощницы доктора Пайка и очень гордилась этим своим столь ответственным служебным положением, дававшим ей право на безусловное уважение со стороны персонала.
После наступления темноты в лечебнице становилось очень неуютно, но по меньшей мере раз в неделю, а иногда и чаще случалось, что услуги Люсинды требовались доктору Пайку в том числе и в эти мрачные вечерние и ночные часы. Жалованье у нее было высоким, работа ей нравилась, других интересов и занятий у нее почти не имелось, весь мир ее за пределами лечебницы составляли маленькая квартирка в Ислингтоне и два кота. Котов звали Кот и Кот — на то, чтобы изобрести для них более оригинальные клички, Люсинде попросту не хватило воображения.
Во время этих ночных бдений ей приходилось вместе с доктором Пайком совершать обходы мрачных и тесных палат, в том числе и находившихся в подвале. Доктор своим низким, глухим голосом комментировал подмеченные им признаки ночной активности пациентов, делился с помощницей своими соображениями относительно протекания различных фаз сна у некоторых из больных. Слова его нередко тонули в звуках дикого хохота, криков, жалобного плача, доносившихся со всех сторон. Из маленьких оконцев в стальных дверях за доктором и ассистенткой следили безумные глаза, вслед им зачастую неслись слова, которые могли бы оскорбить слух любой из уличных проституток. Доктор Пайк, похоже, совершенно не чувствовал гнетущей атмосферы, царившей в лечебнице, Люсинда же во время этих обходов с трудом подавляла страх. Ей стоило больших усилий, следуя за доктором, сохранять внешнюю невозмутимость, когда в любом из полутемных коридоров сердце так и подпрыгивало у нее в груди, а ноги подкашивались от ужаса.
Когда она уже собиралась уходить, дождь неожиданно прекратился, но оказалось, что лишь ненадолго, — раздался оглушительный удар грома, и ливень хлынул с новой силой. У предусмотрительной мисс Уотт в нижнем ящике стола на подобный случай хранился зонт. Ослепительная вспышка молнии осветила вестибюль до самых дальних его уголков, как раз когда секретарша выходила из-за своей конторки с зонтиком под мышкой. Взглянув в окно, она решила, что в такой ливень разумнее было бы вызвать кеб, но стоило ей взять в руку телефонную трубку, как снаружи послышался шелест колес. Это слегка озадачило Люсинду. Она заторопилась к массивной входной двери, распахнула ее, и тотчас же ее изумленному взору представилась крытая повозка с впряженной в нее разномастной парой — черным жеребцом и белой кобылой.
