— По какому поводу, позволь узнать?
— А разве нужен повод для любви? Разве нужен повод для счастья?
— Н-да, — усмехнулась Ирина. — Судя по тому, как сильно ты поглупел со вчерашнего вечера, одной бутылкой тут не обошлось. Иди в спальню, алкоголик. Сам-то дойдешь? Или довести?
— Обижаешь, — усмехнулся Турецкий, тряся ногой, чтобы сбросить ботинок. — А хочешь, я донесу тебя до постели на руках? Как… в былые времена? Хочешь, а?
— Ты себя донеси, горе луковое. А я уж как-нибудь дойду.
— Такая самостоятельная, — усмехнулся Турецкий. — И я тебе совсем не нужен…
— В таком виде нет. Кстати, где твоя трость?
— Трость? — Александр Борисович наморщил лоб. — Трость, трость… Не знаю. У Щеткина оставил, в машине. Или… у Альбины? Нет, у Альбины не оставлял…
— Пора замолчать, Турецкий, — сказала Ирина.
— Правда? Да, ты права… — Александр Борисович посмотрел на себя в зеркало и поморщился. — Ну и рожа. Нервный… больной… С отвратительным характером… неудачник. И кому я такой нужен?
— Может, хватит заниматься самобичеванием? Турецкий повернулся к жене.
— Слушай, — сказал он вдруг, — а давай разведемся? В самом деле, на фиг я тебе такой сдался?
— Ну, хватит болтать, — строго сказала Ирина. Она взяла Турецкого за руку и повела его в спальню, а он послушно, как ребенок, побрел за ней, пошатываясь и бурча по пути:
— Никто меня не слушает… Черт знает что такое… Уйду… Пойду чиновником в ведомство… бумажки перекладывать…
— Пойдешь, пойдешь, — улыбалась Ирина. — Но сначала спать. Завтра у тебя много работы.
— Какой работы?.. Я безработный…
— Ты сыщик. И всегда им будешь.
Турецкий вдруг остановился, развернул жену и обхватил ее щеки ладонями. Долго смотрел ей в глаза, а потом тихо произнес:
— Интересно, это будет очень смешно, если я скажу, что люблю тебя?
— Конечно.
— Ну, тогда я лучше промолчу.
Турецкий привлек жену к себе и крепко ее поцеловал.
Вертайло был одет в джинсы и светлую рубашку. Его слегка одутловатое лицо было гладко выбрито. Сейчас он ничем не напоминал того деревенского пьяницу, которого Щеткин встретил в Красном Быте.
На левом запястье бывшего прапора поблескивали дорогие часы. На шее красовалась массивная золотая цепочка.
Оперативник «водил» Вертайло по городу уже больше полутора часов. Маршрут бывшего прапорщика не отличался оригинальностью. Сначала он зашел в кафе и плотно пообедал. Затем направился в ближайший сквер, сел на скамейку и закурил. Полчаса он сидел в сквере, покуривая сигарету за сигаретой и разглядывая проходящих мимо девушек. Вдоволь накурившись, он глянул на часы и быстро поднялся со скамейки.
