— Если вы меня не выдадите, я выпью красного вина.
— В Уголовном кодексе нет такой статьи.
— Я про Лабораторию говорю.
— Не волнуйтесь, Вероника, я туда сегодня больше не пойду. А до завтра все забуду. У меня из-за ваших формул последние мозги высохли.
— Много вы в них понимаете.
— Это точно.
После обмена любезностями приступили к трапезе, которая прервалась только однажды, когда Турецкий выразил удивление тому, что красное вино дама пьет с рыбой.
— Вроде бы белое положено, а, Вероника? — заметил он.
— Люблю делать все наоборот. И потом, это же вкусно. Попробуйте.
— Да я знаю, — сознался Турецкий. — Я на вашей стороне. Я даже собираюсь написать кулинарную книгу о том, как неправильно, но вкусно питаться. Хотите еще выпить?
— Не подлизывайтесь. Мне работать надо. И выкладывайте, что вам нужно.
Турецкий закурил, Вероника тоже, и он задал первый вопрос:
— Белов был холост, так?
Она кивнула и добила свой бокал. Турецкий кашлянул.
— В предсмертной записке… насчет волос на подушке — это про вас?
Она снова кивнула.
— Он был холост, но все-таки какие-то родственники у него были? Какая-нибудь седьмая вода на киселе. И кому, кстати, квартира отойдет и прочее имущество?
Вероника сделала изящное движение худенькими плечиками:
— Им, надо полагать. Мне это как-то все равно… сами понимаете.
— Вы на похоронах кого-нибудь видели?
— Приезжала одна фифа. Племянница. Но потом ее больше никто не видел.
— Как ее найти?
— А бог ее знает.
— С ней разговаривал кто-то из женщин?
— С ней все разговаривали, выражали соболезнование. Это естественно… Хотя по-честному, это она нам должна была соболезнования выражать.
Турецкий поймал себя на мысли, что ни черта он в этих ученых не понимает. Просто какой-то другой биологический вид.
— Он действительно был вам так дорог?
— Слушайте, не лезьте не в свое дело!
— В юридическом смысле это как раз мое дело. Лаборантка нахохлилась. Турецкий понял, что пора
либо попытаться растопить лед, либо идти напролом. На первый способ было слишком мало времени.
— Знаете, чтобы не терять время, я потом наш разговор оформлю в протокол, хорошо?
У нее округлились глаза. Турецкий сказал с напором:
— Вы лично говорили с племянницей Белова?
— Да…
— Как ее найти, знаете?
— А вам зачем?
— Ну это мое дело, — улыбнулся Турецкий. — Может, я за ней приударить хочу.
— А если ей лет пятьдесят?
— Вы же сказали, она — племянница? — удивился Александр Борисович.
— Ну и что? Разве у человека не может быть пожилой племянницы?
