— Да, — мечтательно сказал Челебадзе, — Попов — это, конечно, была фигура, второй такой нескоро появится. Не при нашей жизни. Но я все-таки больше футбол люблю. Вот на той неделе…
— Я поехал, — быстро сказал Турецкий. — Море срочных дел, извините. И спасибо за помощь.
— Да какая там помощь? — махнул рукой Челебад-зе. — Вот когда из вас литр крови вытечет — тогда обращайтесь!
Когда Турецкий уже шел по коридору, его нагнал мощный генеральский крик:
— А этот академик, который на Белова баллон катит, просто завистливый старый пердун, так и знайте! — Видимо, Челебадзе показалось, что Турецкий на расстоянии метров тридцати может его не услышать, потому что рев повторился: — Старый пердун!
Ладно, думал Турецкий, черт с ним, над чем бы Белов ни колдовал во второй части своей жизни, но в первой он сделал кровезаменитель, и это ему зачтется.
Выходя из госпиталя Бурденко, Турецкий позвонил Смагину:
— Вот что, Олег. Узнай мне все про гипотезу Уот-сона — Крика.
— А кто это такие? — удивился Смагин.
— В школе хорошо учился? Вот и узнай. И изложи в доступной форме.
— Александр Борисович…
— Ну что еще?
— А я думал, вы хотите отказаться от дела. — В голосе молодого следователя сквозили нотки неуверенной радости.
Турецкий подивился его проницательности, но вслух пробурчал:
— Работай, спринтер!
— Я же стайер, — напомнил Смагин.
— А мне надо, чтоб как спринтер.
Когда Турецкий уже подъезжал к дому, позвонил Грязнов-старший:
— Саня, у тебя как, все нормально?
— Да какое там нормально, — проскрипел Турецкий. — Ни хрена не нормально!
— Что случилось?!
— Да ум за разум заходит у меня с этими биологами-лириками.
— Уф, — выдохнул Грязнов. — Я насчет безопасности… Ничего нехорошего больше не происходило?
— Славка, мне больше не до этих глупостей. Давай завтра поговорим, ладно? Устал как собака…
Турецкий вошел в подъезд и с неудовольствием отметил, что лампочка не горит уже и на первом этаже. Консьержка между тем преспокойно смотрела телевизор в своем закутке. Он постучал ей в стекло и показал на темный тамбур. Консьержка открыла окошко и радушно сказала:
— Добрый вечер, Александр Борисович. — Была она дебелая сорокапятилетняя тетка, не кустодиевская купчиха, а очень такая советская. Правда, тоже за чаем. Турецкий заметил блюдце и баранки с пряниками. Захотелось есть, между прочим, он пожалел, что связался. Но сказать что-то все-таки надо было.
— Кому как. Вы знаете, что у нас полподъезда пенсионеров? Эта темень для них не подходит. Упадет пожилой человек, сломает шейку бедру и больше не поднимется. И будет на вашей совести человеческая жизнь.
