— Макиавелли? — сообразил Турецкий.
— Макиавелли, — кивнул Навоша.
— Так что там у вас с Левшиным?
— Водку мою хочет прикрыть, зараза!
— Почему?
— Потому что не делюсь с ним, вот почему!
— А должны были отлить?
— Да хрен ему! Ну… он помог. Свел кое с кем. Пробили кое-что. Запустили кое-как. Я его в долю взял. Потом завод сгорел. Я новый организовал. — Он кивнул на «Навошинскую». — Его не позвал, потому что и себе ничего не взял. Весь доход в бюджет города! А он, скупердяй, не верит. Строчит на меня.
Турецкий подивился этой смеси бюрократического и живого разговорного языка, ярким носителем которого Навоша являлся. Александр Борисович теперь вполне представлял себе, как Навоша выиграл выборы мэра. На встречах с избирателями, наверно, такое вытворял! Если вообще у него противник нашелся.
— В общем, Левшин додумался до того, что у меня спирт неочищенный. Проверили — и будто бы правда. Областной санитарный постановил.
— А кто проверял? — У Турецкого зародились подозрения.
— Да из Москвы какие-то… А сперва Левшин хотел Белова привлечь. Его Лабораторию. Там же такая аппаратура! Он же там все мог делать. Хоть водку проверять, хоть золото из дерьма делать. А тот — ни в какую.
— Они разругались?
— Не знаю. — Навоша махнул рукой. — В общем, первую партию всю конфисковали. Полтора миллиона рублей — на ветер. Или не на ветер, а кому-то в карман. Теперь концов не найдешь.
— Я не понял, что с водкой сделали?
— Да стырил кто-то, вот что! Левшина спросите. Он же — Фемида.
— То есть остались вы с носом, господин Навоша.
— Можно и так сказать, — согласился водочный король и мэр города.
— Ну вы не расстраивайтесь, — усмехнулся Турецкий. — При ваших-то талантах. Сегодня на щите, а завтра… Кстати, не все так однозначно. Знаете истинный смысл выражения «остаться с носом»?
— Да уж понятно. То же, что и в дураках.
— Верно. Только раньше на Руси слово «нос» означало еще и подношение, так сказать, поклон, с которым проситель обращался к чиновнику. Сегодня такой «нос» квалифицировался бы как взятка. Но прежде к этому проще относились. Ни одно дело в московских приказах не решалось без подношения. А уж ценность такого «носа» зависела от важности дела, должности чиновника и благосостояния просителя. Но если дар оскорблял достоинство чиновника, то прошение отклонялось, а проситель оставался с отвергнутым подарком, то бишь…
— … с носом, — сказал Навоша и почесал свой огромный «рубильник».
— Ладно. Теперь признавайтесь. Что это за особняк Капустина?
