Вечером того же дня Александр Борисович и Вячеслав Иванович снова сидели в кабинете последнего с сосредоточенными лицами.
— Вот противное дело, а?
— Да, что-то никак не удается ухватиться за ниточку. И от федералов проку нет. Не спросишь же их, например, какими именно делами занимался генерал Смирнов.
— Спросить-то ты можешь. Только пошлют они тебя куда подальше. Секретность у них, понимаешь, государственная тайна кругом.
— Вот именно.
— Да и вообще какое-то это дело… кабинетное. Сидим-сидим… Нет бы побегать, пострелять. — Турецкий озорно подмигнул.
— Типун тебе на язык, Сашка. — Грязнов отчего-то помрачнел. — Подожди, настреляешься еще.
В кармане Александра вновь грянул «Турецкий марш».
— Алло? Да, здравствуй, Костя.
— Значит, так. Есть новости. Ты где?
— У Грязнова. Что случилось?
— Да то, что пришли новые конверты.
— Опа! И много ли?
— Два. Оба удалось обезвредить.
— Неплохо. Так, Костя, давай-ка мы лучше к тебе подскочим. Нетелефонный это разговор.
— Жду.
Меркулов дал отбой.
— Собирайся, Слав, Костя ждет. Там новые конверты пришли.
Ликующе-праздничным, рвущимся ввысь торжественным фанфарам «Свадебного марша» Мендельсона определенно не хватало должного простора в стенах старинного московского особнячка, в котором располагался районный Дворец бракосочетаний. Музыка ревела на несколько порядков громче, чем это было допустимо для помещения довольно скромных размеров, оглушая и без того уже неестественно озабоченных и возбужденных происходящим «новобрачующихся». К тому же одна из колонок явно барахлила; периодически наиболее высокие, громкие и открытые звуки сопровождались каким-то кряхтением, бульканьем и присвистыванием.
«Ну ничего-то у нас на Руси не могут по-настоящему довести до ума! — Лейтенант Жаворонков, три недели назад вернувшийся из своей первой зарубежной командировки, уже успел, как ему казалось, приобрести некоторый опыт сравнений и сопоставлений, тем более что польские коллеги, отношения с которыми и без того были не самыми радужными, старались по возможности минимум времени отводить на непосредственное обсуждение деловых вопросов, каждый из которых мог потянуть за собой очередную цепочку непонимания, а все больше налегали на культурную программу: экскурсии, театры, концерты… И рестораны, разумеется… В том числе во время посещения ратуши советские офицеры оказались свидетелями свадебных церемоний. Была и музыка — тот же Мендельсон! — и цветы, и торжественные речи, но… все как-то очень сдержанно, степенно, без чрезмерного выхлестывания эмоций. (Поляки, разумеется, не подчеркивали, что для них гражданская регистрация браков — формальная дань социалистическим условностям, а истинный, по-настоящему волнующий и значимый для молодоженов обряд происходил в костеле.) — Чего стоило бы подобрать соответствующую громкость звучания, заменить неисправную колонку — так нет: вечный наш „авось“ и „тяп-ляп“.
