— Это ж почему? — Он улыбнулся.
— А потому что другой ты, искренний… И жизнь тебя, видать, крепко помяла.
Так его еще никто не определял. А она, решив, вероятно, что сказанного вполне достаточно, поехала ладонями по его телу вниз.
— А если вдруг выйдет кто? — продолжая уже напряженно улыбаться, спросил он.
— А выход, между прочим, с той стороны! — резонно возразила она, и расширенные глаза ее прямо-таки вспыхнули в свете огонька зажигалки. — Да убери ты ее! Убери скорей… — горячо зашептала она, шаря по его напряженным, будто скованным, мышцам живота и тщетно пытаясь ухватиться за них. — Ну ты силен! — прошептала с восторгом.
Это ж надо! И когда успела под рубашку забраться?! Даже под майку!
— А ты — хулига-анка! — Кажется, и он начинал терять самообладание. — Ох и рисковая девочка…
— Уж какая есть… — с придыханием, быстро ответила она, торопливо нащупывая «молнию» на его брюках…
Антона охватило таким неодолимым желанием, что он, уже не отдавая отчета в своих действиях, сунул зажигалку в карман, а затем сграбастал обеими руками ее волосы, запрокинул ей голову и жадно впился в губы совершенно сумасшедшим поцелуем — Зоя глухо охнула, обхватила руками его шею, безвольно повиснув на нем. Его пальцы ринулись вниз, под резинку ее спортивного костюма, и рывком сдернули и шаровары, и все, что под ними было. Женщина резко крутнулась в его руках, изогнулась. Он рывком оторвал ее от пола, после чего их соединение, больше похожее на короткую и яростную борьбу, стало таким мучительно-сладким, тягучим и таким громким, что их же собственные уши спас совсем уже пронзительный визг тормозных колодок, а также грохот и лязг вагонных буферов останавливающегося наконец поезда…
Достаточно долгое время, просто в силу своего характера, Антон Плетнев вынужден был, так уж получилось, обходиться без женщины. Но, оставаясь вполне полноценным мужчиной, правда, старательно «успокоенным добрыми докторами» в психиатрической больнице, влечения к женскому полу не потерял. Дальнейшие события, уже на воле, складывались тоже не в его пользу, так что говорить о каких-то любовных связях, пусть даже ради элементарного сохранения психического и физического здоровья, не приходилось. Он бы, наверное, и теперь не решился воспользоваться минутной, как он думал, слабостью женщины по причине чрезвычайных обстоятельств, в которых оказались оба. Однако нахлынуло некое помутнение, да и Зоя проявила такую поразившую его активность, что все собственные запреты Антона рухнули куда-то, обнажив лишь жаркую жажду обладания этой ставшей вдруг почти родной ему женщиной.
